Жизнь и радость переполняли сияющий позолотой замок Короля-Дракона. Они лились из окон, освещая землю, звенели в переливах струн искусных музыкантов и голосах певцов, журчали в бокалах, наполняемых красных, как свежая кровь, вином. Проклятые земли замерли в ожидании, а надежда, как робкая дева, смущенно улыбалась, боясь открыть глаза.
В то утро правитель королевства вернулся из странствий по земле, что лежала внизу. И был он не один. С собой король Винсент привел девушку, красота которой пленяла и очаровывала, а невинность не вызывала сомнений. Люди молились, передавая из уст в уста радостную весть.
И вскоре в королевстве не осталось никого, кто бы не знал о скорой женитьбе государя. Говорили, что невеста дракона настолько добра и хороша, что серебряные яблоки в восточных землях уже налились соком и вот-вот покажут солнцу свой красный бочок. Но молва ошибалась. Ветер оставался все таким же холодным, а листья деревьев в садах хранили тяжелую неподвижность.
Свадьбу решили не откладывать. В большом дворцовом зале накрыли столы, из погребов выкатили бочки лучшего вина, насыщенного и яркого, вобравшего в себя все краски и ароматы лета. Гости из высоких сословий от души веселились, поздравляя короля и его супругу. Звучали песни, многие из которых были старыми легендами Летающих островов, но не было среди них одной. Жуткой сказки о свирепом драконе, вечно охраняющем драгоценные камни.
Но, не смотря на роскошный праздник, мрачен оставался король. Он сидел на троне, сложив на груди руки, не прикасаясь ни к блюдам, ни к питью. Черный камзол его, отделанный под змеиную чешую, сверкал от плясок огня факелов, освещавших залу.
Взгляд холодных синих глаз Винсента постоянно возвращался к супруге. Дева в белоснежном платье, расшитом жемчугом, была прекрасна. Ее длинные черные волосы свободно струились по плечам, оттеняя светлую кожу. Но на красивом лице, словно маска, застыло выражение скуки. Тонкие нежные пальцы теребили вилку и неожиданно хищно впивались в салфетки. Когда певец начал рассказывать новую историю, дракону показалось, что его супруга широко зевнула, даже не пытаясь прикрыть рот рукой.
- Мы с женой покидаем вас. Веселитесь, ешьте, пейте за свою королеву и за будущее нашей страны, - с этими словами Винсент поднялся с места. За ним последовали все присутствующие, выказывая свое уважение и почтение. Лишь Мелюзина осталась сидеть неподвижно, насмешливо приподняв бровь.
Должно быть она переутомилась. Король подхватил девушку на руки и унес в свои покои. Туда, где звуки музыки слышались лишь в отдалении. В первую брачную ночь супругов никто не должен беспокоить.
- Любимая моя, ты чем-то недовольна? – спросил король, опуская молодую жену на мягкие перины, покрытые белым шелком, - за все время ты никому не сказала ни слова, не попробовала ни одного угощения и не пригубила вина.
Наклонившись, он провел рукой по ее щеке, холодной, как лед и как гладкой, как стекло. Пышные юбки подвенечного платья поднимались морской пеной, делая Мелюзину похожей на русалку в прибрежных водах.

Гасли последние лучи, днем отданные солнцем, в окно, открытое женской рукой, тянулся мрак. Ночь приближалась, разгадывая тайны. Одно признание, и все пойдет не так…

Восточный ветер приподымал прозрачные занавеси цвета заката. Под дуновением несмело колыхались огни свечей, расставленных в королевских покоях. Мир засыпал, надеясь, что на утро он проснется совершенно другим, измененным доброй волей. На голову жены дракона возложат железную корону, как завещали предки, и блеск золота померкнет, наконец.  То, что суждено, должно исполниться. Лишь грядущее время знает, что произойдет.
Голос Мелюзины подобен был монетному звону. Звучал прекрасно, но средь золота и серебра с издевкой промелькнули медяки. Король Винсент казался неподвижным. Он молча слушал, молча наблюдал, но в нем поднималась такая буря, какой дворец давно уж не видал.
Кто-то, пока ушедший в сумрак, раскрыл уста, прекрасной деве рассказав, что сердце золотое у дракона, в душе он ящер, а сама душа – пуста. Иначе с губ Мелюзины не слетала бы жестокая правда.
Летающие острова уже давно не знали счастья, они забыли, что это такое. Когда богатства слишком много, оно перестает иметь свою ценность. Пока что северные и восточные земли могли давать урожаи, но придет время, и даже их скроет проклятая позолота. И все, что возникло в правление младшего брата Теодора и его жены-ведьмы, вернется снова. Великий голод. А затем детский надрывный плач, стенанья взрослых наполнят воздух. И ни одна песнь менестреля не сможет заглушить их.
Король все это знал, ночами видел сны, в которых худые тени больше, а не люди, приходили во дворец, скребли пальцами стены и безголосо вопрошали. Их вопросы сливались в гул, от которого дракон просыпался и до утра уже не мог заснуть.
- Так тебе все известно. Тогда, моя супруга, ты должна знать, что не в моих силах оживить деревья. Я не могу заставить сок течь внутри стволов, а листья пробиваться сквозь почки, - ответил молодой жене король, чувствуя даже сквозь одежды, как холодна ее рука и как притворно и равнодушно само прикосновенье.
Золотое сердце дракона осталось молчаливым. Ни одного удара, ни стука, говорящего о том, что проклятье отступило. Слова Мелюзины попадали точно в цель. Синие глаза государя встретились с необычным фиалковым взором прекрасной девы.
В  лесу, где царствует невиданное волшебство, и магия природы столь сильна, что затмевает разум, Винсент впервые повстречал ее, черноволосую деву, чей лик был печален и нежен пленительным волнением. Сейчас Мелюзина казалась все такой же, но что-то в ней неуловимо изменилось.
Рука короля осторожно сжала хрупкую ладошку. Он боялся повредить ее и причинить ей боль. Винсенту хотелось ласкать черные локоны, целовать полупрозрачную кожу и алые уста супруги. Но ничего нет вечного под безразличною луною, хотя она дарует нам покой.
- Перед тобой дракон, но в тебе нет страха, - Едва уловимая тень улыбки промелькнула на губах короля и исчезла, стоило ему отвести взгляд от глаз жены и посмотреть вниз. На кончиках ее изящных пальцах блестело золото.
- Нет страха, как и нет любви, - Винсент резко отстранился от Мелюзины, выпустив женскую ладонь из своих рук. Он подошел к окну. За ним был виден город и чудесный королевский сад. Среди деревьев и цветущих роз прятались статуи из драгоценного металла. То были женщины… То были жены короля.

Отредактировано King Dragon (2013-03-23 20:57:48)

Река времен течет по краешку заката. Ушедшее в небытие не потревожит ум. Все это было ведь уже когда-то. Чудесны образы из старых мертвых дум.
Сколько их было за прошедшие столетья? И сколько будет, дарованных судьбой? Обман и ложь в душе почти у каждой. И впереди лишь царственный покой.

Повернувшись к супруге вполоборота, правитель Летающих островов смотрел, как безумствует магия, подчиняясь неистовым движениям красавицы Мелюзины. Она смеялась над золотом, она повергала его в ничто,  соперничая в заносчивом превосходстве с чарами, что были куда ее древнее. Проклятье вечности, казалось, отступало, склоняясь перед новым волшебством. И позолота в пепле исчезала, чтобы вернуться к жизни, но потом. Пока же стены, пол и потолок с лепниной  - все возвращалось к старым временам. И птицы в песнях превозносили радость, что поутру угодна вещим снам. Сад королевский перестал сверкать во мраке, зашелестела зелень, цвет расцвел. Должно быть, девы добродетель все ж поборола истинное зло.
- Остановись, Мелюзина, - в ровном и холодном, как вечная зима на склонах самых высоких гор, голосе Короля-Дракона что-то дрогнуло. Будто бы тоска, съедающая его изнутри, смогла выбраться наружу.
Под ногами Винсента сильнее солнца сияла позолота. Магия феи была над ней не властна. Все возвращалось на круги свои, и только. А как возможность же была прекрасна!
Память народа навряд ли долговечна. Люди забывают страхи, даже самые кровавые и жестокие. Но государь, взгляд которого был драконьим взором, мог вспомнить все, вплоть до деталей.
Когда-то в мир Летающих островов пришло волшебство. Его принесла в своих нежных руках хрупкая дева с волосами цвета утреннего солнца. Тогда, много лет назад, Винсент был слишком молод, чтобы противиться притягательности ее речей, мягкости губ цвета огненного кармина, одурманивающему омуту глаз. Он не понимал, что делает. Его отец и брат его, люди королевства пали жертвой сумасшедшего пламени, страшной силы, превратившей Летающие острова в пустые земли.
Бей в барабаны! Дуй в трубы, горнист, прижимаясь к металлу окровавленным ртом! Идет королева! И нету спасенья от милости той, чей разум погружен в пучину безумья! Она пощадит лишь, приблизив конец. Ты это хотел услышать, гонец? Беги же скорей, скройся с глаз, пока палач не исполнит приказ.
Давно уже правда превратилась в сказания и легенды. Но с тех пор, как на трон вернулся Король-Дракон, все волшебство, кроме идущего из его золотого сердца, исчезло. Жители королевства не знали ни знахарства, ни ворожбы, им не знакомы были феи и эльфы, духи природы и жители подводных пучин. Вся жизнь размеренно и тихо проходила.
Не веря больше в то, что есть на свете чудеса, поклялся Винсент не пускать в свои владенья сказку. Та клятва серебром крепка и златом опоясана, и в этом и опасна.
- Убирайся прочь, ведьма! – выкрикнул в гневе король, а дракон в душе его проснулся и поднял голову, - я ошибся. Не тебе быть коронованной и править королевством рука об руку со мной.
Синие глаза Винсента сияли, словно сапфиры. По серединам драгоценных камней пробежали черные вертикальные трещины. Огонь рвался из груди наружу, обжигая горло.
- Стража! Ко мне! – осипший голос, хрипотою рвал он связки. Близка грань, за нею ярость ящера видна. Не трогается Винсент с места, все еще не желая сжечь свою жену дотла.
И распахнулись двери, впуская в спальню верных стражей. Двоих мужчин с оружием наперевес. Приказ им отдан увести постылую обратно. На землю, в вечно темный лес.

Непроглядная ночь, уходи же ты прочь.
Той дорогой, что в тени теряется.
Обещания – ложь, душу мне не тревожь.
Ей только и остается, что каяться.

Не так нам будущее представлялось, не так звало к себе оно. Ночь желтоглазая смеялась, лишь заглянув в открытое окно. Обманом не добьешься счастья. Увянут грез хрустальные цветы. А вместо них восстанут розы правды, надежда разобьется о шипы.
Не стоит верить женщинам, слова которых полны яда. Под кротостью скрывается змеиный лик. Наивная вера сердцу их отрада, опустошенье, словно солнца блик. Едва магическая проснулась сила, в шипящих змей верную стражу превратив. Исчезла дочь иных земель, свою  натуру  проявив.
Винсент смотрел и не мог поверить, что обнимал когда-то белый стан, мечтал о локонах крыла вороньего чернее, в сиреневых пропав ее глазах. Его жена, не было ее краше в королевстве, стала отныне неприятней жаб. Виной тому не столько длинный хвост змеиный, сколь дерзкий, злой и непокорный нрав. Хохочет Мелюзина и смеется, а золото уж подбирается и к ней. Вот-вот захватит плен и больше не отпустит. Капкана древнего нет заклятия сильней.
Предательства слишком глубока рана. И кровоточит серебром она. Уста постылой стервы полоны дурмана. Проклятье дрогнуло, и не крепка стена.
- Ты отвратительное создание, Мелюзина. Как я мог тебе поверить? Как я мог полюбить тебя? – горечь от правды все-таки прожгла золотое сердце. И вот в груди раздался его стук. Но то была драконья ярость, и ящера свободен снова дух.
В ночи наставшей что-то вновь переменилось, поднялся ветер, треснуло стекло. И холод вековой ворвался в опочивальню, и стало там зловеще и темно. Безумны воздуха порывы. И свечи гаснут огонек за огоньком, лишь старой магии прекрасны переливы, сжигающей иное колдовство.
Боль тело короля пронзает, охватывая его с головой. Дрожит Винсент, себя почти не понимая, теряя разум, так и не обретя покой.
Прорвали крылья строгие одежды. Жемчужным блеском сверкает чешуя, огонь клокочет в горле у дракона и жажды мести требует сполна. Ужасны загнутые когти, царапающие в гневе пол. И белый хвост в дребезги ложе разбивает. На нем супругов был недолог сон.
Раскрыв коралловую пасть, ящер взметнулся и устремился к фее….
И день, и ночь. И бытия поток перевернулся. Бедняжке Мелюзине не помочь.
Дракон, в чьей шелковистой гриве пробиваются алмазы, свою супругу целиком пожрал. Змеиный хвост лишь промелькнул меж острых зубьев. Затем и он исчез, как не бывал.
Таков конец сего супружества безумный. Такой финал никто не ожидал.

Король-Дракон встретил рассвет один. Белоснежный ящер лежал на балконе, ожидая, когда несмелое солнце появится из-за горизонта. Полупрозрачные веки закрывали синие глаза, но Винсент не спал. Он лишь дремал, прислушиваясь к звенящей тишине, наступившей в его стране. Между передних лап дракона покоилась жемчужная диадема. Украшение, которым Мелюзина заколола свои прекрасные локоны в день свадьбы.
Она умерла, но Винсент чувствовал, что все еще по-своему любит ее. Жаркое тепло – все, что осталось от непокорной супруги, разливалось по телу ящера, заставляя биться его сердце.
Когда позади послышались осторожные шаги, белый дракон поднял голову и открыл глаза.
- Я испугал свой народ, Марчелло, - проговорил Винсент, обращаясь к вошедшему человеку, бывшему его единственным другом. 
Наместник короля горько улыбнулся и покачал головой.
- Нет, сир, намного хуже. Вы подарили людям надежду, которую тут же отняли.
Первые лучи скользнули по земле, и в наступившей заре победно засверкало золото.