Сегодня в трактире «Поющий филин» было немноголюдно. Погода, как могла, измывалась над людьми, поэтому желающих прогуляться до питейного заведения оказалось не так уж и много.
За дальним столиком, угрюмо уставившись на почти выпитую кружку крепкого пива, сидел мрачный мужчина, кожа которого загорела почти дочерна. Чуть поодаль неторопливо доедал свой ужин, состоящий из вареной фасоли и куриной ножки, усатый господин, заглядывающий в трактир исключительно по четвергам и субботам. На импровизированной сцене из крепко сколоченных досок хриплым голосом пела о девичьей любви мадам Лизетт. Ныне это была усталая женщина среднего возраста. А в молодости на ее счету было много разбитых мужских сердец. Но сейчас почти невозможно было в это поверить. Певица нещадно фальшивила, возможно, причиной тому была нехватка двух передних зубов.
Аккомпанировал ей на губной гармони одноногий старик, сидевший на высоком табурете. Он часто ошибался в нотах, но никто этого, казалось, не замечал. Чучело попугая, сидевшее у него на плече, едва заметно покачивалось, когда старик набирал в легкие воздух.
В трактире было жарко. Спертый воздух, насыщенный влагой и запахами еды, усыплял и без того сонных мух, лениво круживших под потолком у самой люстры.
Грузная женщина с огненно-рыжими вьющимися волосами, заколотыми в пучок, меланхолично вытирала кружки и стаканы полотенцем. Оно казалось неожиданно белым и чистым для подобных мест. На лице женщины блестели крупные капли пота. Она несколько раз останавливалась, чтобы вытереть лоб, случайно задевала уже успевший пожелтеть синяк, растекшийся уродливым пятном на виске и вокруг левого глаза, и, спешно отдернув руку, морщилась.
У хозяина трактира, ее мужа, рука была тяжелая. Самого его не было видно. Горбун Якоб трудился на кухне, ведь ему заказали огромный трехслойный торт на свадьбу младшего сына господина Вагнера. Коржи еще пеклись, источая аппетитный аромат свежей выпечки. Двоюродный племянник Якоба – Йохан в большом для него поварском колпаке, постоянно сползавшим на глаза, помешивал ярко-розовую глазурь. Спина мальчика была абсолютно прямой, еще несколько дней он сможет спать исключительно на животе, потому как любимый дядюшка не жалел розог для воспитания мальца.
Оставшись круглым сиротой в два года, Йохан жил в семье трактирщика на правах «лишнего рта», о чем Якоб не забывал ему постоянно напоминать. Зато мальчик оказался очень способным к поварскому искусству, а хороший помощник всегда был нужен.
Сам горбун стоял возле большой чугунной плиты, наблюдая за тем, как равномерно пропекается тесто.
День сменялся вечером, а работе не было видно ни конца, ни края.

Отредактировано Jacob (2012-05-23 20:41:57)

С появлением нового посетителя в трактире словно бы нарушилось равновесие, которое навевал однообразный стук дождевых капель и градинок по покатой черепичной крыше.
Мадам Лизетт, захлебнувшись на припеве песни, замолкла. И без всякого стеснения воззрилась на вошедшего парня своими давно уже выцветшими голубыми глазами.  Хмурый темнокожий мужчина оторвался от созерцания кружки, поднял ее и допил пиво единым мощным глотком. Стук стеклянного донышка о поверхность стола потонул в мелодии губной гармони. Одноногий старик, как ни в чем не бывало, продолжал извлекать звуки из своего инструмента, не замечая, что певица прекратила петь.
- Сам пройдет. - Матильда окинула молодого человека взглядом, в котором трудно было что-то понять, и поджала губы. Однако баночку с мазью быстро убрала куда-то под стойку. Чуть слышно скрипнула дверь. И, хотя звук этот был сущей пустяковиной, почти заглушенной гармошкой, женщина вздрогнула и обернулась на неприметную дверь, ведущую на кухню. Из проема показался курносый мальчишка в белом поварском колпаке.
- Тёть, там дядя Якоб спрашивает, у нас еще свободные тарелки с каймой остались? - У паренька было уставшее, осунувшееся личико, а черные мешки под глазами говорили о том, что он давно уже не высыпался.
- Йохан, посмотри в дальнем шкафу... - Со вздохом ответила рыжая Матильда. И, как только, мальчик вновь скрылся на кухне, обернулась к парню.
В душе она пожалела, чтобы была с ним столь неприветлива с самого начала. На улице разыгралась непогода, молодой человек вымок до нитки, видимо, не успев найти приют до ледяного ливня. Но он все равно пытался помочь, предлагая мазь.
В то, что в берестяной баночке была не какая-нибудь отрава или яд, Матильда отчего-то поверила сразу.
- Вот, возьмите, - Перед парнем появилось большое чистое полотенце, аккуратно сложенное в стопку уголок к уголку. Вытретесь и садитесь вооон туда. Там теплее. - Полная женщина указала на столик возле южной стены.
- Заказывать что-нибудь будете? - Голос рыжей заметно смягчился.  Безусловно, ей хотелось поймать взгляд  молодого человека,  ведь глаза – это зеркало души, но все ее попытки из-за его челки были тщетны.
Сзади зашуршали юбки. Мадам Лизетт  вплотную подошла к тому, кто заставил ее замолчать пятью минутами ранее. От нее неприятно пахло несвежим бельем, выпивкой и потерянной жизнью.  Тонкая рука в кружевной перчатке легла на плечо молодого человека. Наклеенные ресницы Лизетт затрепетали, когда она прошептала ему на ухо.
- Ты – мой принц. - Возможно, это был вопрос, возможно, утверждение, потому что женщина приняла парня за кого-то другого. Певица была пьяна.
На кухне что-то грохнуло, будто кто-то уронил на пол груду тарелок, в след раздался громкий плач мальчишки. Одноногий старик наконец прекратил играть.

Отредактировано Jacob (2012-05-26 05:31:58)

Бесцветные глаза мадам Лизетт, в которых на мгновение вспыхнула тень узнавания и радости, вновь сделались пусты и невыразительны. Плечи певицы поникли. Она снова ошиблась. Как ошибалась уже много лет. Конечно, этот молодой человек с волосами цвета льна не был ее принцем, да и не мог бы им быть. В памяти Лизетт еще сохранились какие-то черты того образа. И обещания вечного праздника, веселья и женитьбы. Потом мерзавец бросил ее, словно надоевшую куклу.
- Жаль, - Выдохнула облачком дешевого пойла певица и отвернулась, чтобы уйти, но ее чуть было не сбил мальчишка, пулей вылетевший из кухни.
Из его груди вырывались хриплые рыдания, словно ему не хватало воздуха. Левую руку Йохан прижимал к лицу, пытаясь остановить льющуюся из разбитого носа кровь. Алая, блестяще-свежая она уже успела пропитать рукав рубахи.
Охнув, рыжая Матильда попыталась остановить ребенка, звала его по имени, но куда там. Парнишка выскочил на улицу под проливной ливень и исчез где-то в ближайшей подворотне. Никто из посетителей, кроме прошептавшей себе что-то  под нос и перекрестившейся Лизетт, ничего не сказал. Старик с попугаем на плече уже куда-то исчез. Темнокожий мужчина тоже, оставив после себя щедрые чаевые возле пустой пивной кружки.
Только господин, ужинавший фасолью с куриной ножкой, продолжал есть, как ни в чем не бывало.
- Вам понравится ужин, - Матильда засуетилась, доставая глиняные тарелки. Однако руки ее сильно дрожали. Одна тарелка проворно выскользнула и, если бы женщина не успела ее подхватить, то непременно упала бы и разбилась. Затем Матильда скрылась на кухне, а спустя несколько минут вернулась, принеся еду.
Перед парнем появилась аппетитная говяжья отбивная и печеная картошка с золотистыми колечками лука, на отбельной тарелке возлегал его величество вишневый пирог. Эти пироги были гордостью Матильды, в отличие от остальных яств, изготовленных ее мужем, их она пекла сама. И ей непременно захотелось, чтобы молодой человек, отнесшийся с добром и тактом, попробовал выпечку на вкус. Конечно, пирог уже остыл, но был все еще мягким и свежим.
Прикинув примерный возраст светловолосого посетителя, толстушка налила ему полную кружку медовой браги из бочки. Этот напиток хоть и немного хмелил, но также и согревал.
- С вас два червонца, - Сама не зная почему Матильда назвала самую низкую плату, за которую можно было купить разве что кусок черствого хлеба. Но этот парень вызывал у нее симпатию, оттого и денег с него было спрашивать неудобно.
- Наточил я свой топор, головешек полон двор. - В зал трактира из кухни вышел мужчина.  Внешность его оказалась  довольно своеобразной, если не сказать большего.  Хозяин «Филина» был горбат и имел отвратительно большой нос. Голова буквально сидела на широких плечах, будто у него и вовсе не было шеи.
На поясе на манер меча висел большой тесак, который хищно скалился хорошо наточенным металлом.
Якоб оглядел почти пустой зал трактира, задержавшись взглядом на молодом человеке, который явно не относился к числу постоянных посетителей. У горбуна была отличная память на лица.
- Матильда, ты оглохла? Я сказал тебе вытереть пол. Этот негодник Йохан заляпал его кровью. - И правда, на дощатом полу трактира все еще краснело несколько бесстыдных пятнышек.

Отредактировано Jacob (2012-05-26 05:30:47)

Матильда поспешила выполнить приказ мужа. Молча кивнув, она ушла за ведром и тряпкой. Но провалиться на месте, если Якоб не увидел, с каким осуждением толстуха посмотрела на него.  Словно он был виноват во всех нелепостях и несправедливостях мира. Небось уже успела себе бог знает что придумать. Криворукий Йохан ухайдохал весь сервис тарелок с позолоченной каймой, из которых должны были вкушать кулинарные радости жизни гости на господской свадьбе. Но Якоб его и пальцем в этот раз не тронул. Просто не успел. Гадкий мальчишка, споткнувшись обо что-то, растянулся на полу, хорошенько приложившись носом.
В глазах благоверной горбун теперь выглядит совсем чудовищно. Он в этом не сомневался. Хотя, что греха таить, женку свою Нос иногда «учил», да и племянника-дармоеда тоже. Правда, никто не знал, насколько тяжелой была рука у самой Матильды. То, что она могла в одиночку свернуть большой суповой котел, говорило о многом. Сдачу рыжая трактирщица сдавала щедро. К примеру, когда…. Нет, Якоб прогнал от себя неприятные воспоминания о последней семейной ссоре.
Все-таки вон тот светловолосый тип не внушал доверия.  Хотя, как уже отметил ранее горбун, парень не входил в число постоянных посетителей, он казался трактирщику смутно знакомым.
Еще бы вспомнить, где я его видел…. Тысяча гоблинов, и этот смотрит осуждающе. Хотя, нет, вроде просто показалось. Во всем виноват вечерний свет, давно надо было помыть люстру и заменить свечи.
Рыжая вернулась, неся полное ведро холодной колодезной воды. Она нарочито долго и громко, как показалось Якобу, выжимала тряпку, стараясь не смотреть на мужа.
После закрытия не избежать скандала. С тоской подумал горбун, вновь останавливая внимание на парне, который…. Погодите-ка.
- Вам у нас не нравится? Вы даже ничего не попробовали, - Голос Якоба был ровным и даже как будто бы черезчур спокойным. Горбун подошел к столику, за которым сидел светловолосый посетитель, обойдя моющую пол жену по большой (насколько было возможно) дуге. При ходьбе висевший на поясе тесак глухо позвякивал. И звук этот отчего-то напоминал тявканье дворовой собаки.
Серые навыкате глаза трактирщика прицельным огнем вперились в молодого человека. Теперь-то Якоб вспомнил, где мог его видеть. Где-то на кухне даже лежал листок с портретом очень похожего мужчины и обещанием за выдачу оного инквизиции очень хорошей суммы денег. Упускать такой шанс немного поправить и без того вполне приличное финансовое положение горбун не хотел. Правда, на том же листке было предупреждение о колдовском таланте разыскиваемого.… Ах, какие мелочи.
- Не вяжись к принцу, - Лизетт пропорхнула с грацией осенней мухи мимо Якоба, игриво погрозив пальчиком.  Чертовка. Карлик-Нос хлопнул ее по тощей заднице, прежде чем певица, покачивая уже давно неаппетитными бедрами, ушла в темноту сгущавшихся сумерек, оставив входную дверь чуть приоткрытой.
Ливень сменился мелким дождем, но в лужах на мостовой можно было утонуть, особенно если ты – Мальчик-С-Пальчик.

Отредактировано Jacob (2012-05-26 05:29:39)

О взаимной симпатии не могло быть и речи. Слишком все было выверено, слишком ровно. Якоб, как хорошо натасканный охотничий пес, чувствовал что-то, что дразнило его и одновременно заставляло быть осторожнее. Магия? Возможно….
Он жил с ней бок о бок многие годы, она была его наследием и его страстью. С ней можно было забыть, как смеется над тобой твое отражение в зеркале.
Ненависть острым шипом кольнула сердце. Таким, как этот паренек с волосами цвета льна, везло по жизни. Им доставалось все, о чем только можно было мечтать.
Думаешь, я не заметил, как заалели щеки Матильды, когда ты поблагодарил ее за ужин? Добрых десять минут трактирщик наблюдал за своей женой и новым посетителем из-за приоткрытой двери. Пальцы сжимались на рукояти тесака, но стоило разуму проснуться, как рука расслабилась. Якоб был безумен по-своему. Но сам он прекрасно знал об этом.
Все это ничего не значило…. Да. Но когда последний раз рыжая Матильда улыбалась вот так тепло своему мужу? Конечно, в желании вывести парня на чистую воду звучали лишь отговорки. Злость и зависть так плотно соединились в уродливом сердце горбуна, что начали требовать свою жертву.
- Прошу меня извинить. - Сказал Якоб более чем миролюбивым тоном и даже поклонился гостю. Правда,  из-за деформированной спины трактирщика поклон больше походил на кивок. Если пожелаете заказать что-нибудь еще, то дайте знать. За грубость с меня любое блюдо за счет заведения. Щедро приправленное сонным зельем. Разумеется, последнюю фразу он вслух не сказал. Горбун отошел от столика паренька, благо, что тот, похоже, увлекся едой и уже не обращал на Якоба никакого внимания. Тем лучше.
Седой господин все-таки закончил ужинать, аккуратно сложил вилку и нож на пустую тарелку, промокнул рот салфеткой и был готов покинуть гостеприимные стены «Поющего филина», однако, не успел. Карлик-Нос преградил ему дорогу и, подхватив под локоть, отвел куда-то в сторонку.
У инквизиции везде были свои уши и глаза. И, увы, любитель фасоли не был исключением. Стараясь говорить как можно тише, Якоб поведал ему о своих подозрениях относительно молодого человека. Нельзя сказать, что совесть горбуна молчала. Она из-под тишка колола ту часть его натуры, которая не успела еще прокоптиться ядовитым дымом печного угара. Седовласый, внимательно слушая трактирщика, сухо кивал и что-то отвечал тихим бесцветным голосом. Со стороны могло показаться, что все это – не более чем любезная беседа знакомых друг с другом людей.
И вот, закончив разговор, пожилой мужчина удалился. Трактирщик пошел проводить его. С улицы тянуло холодным воздухом, поэтому горбун плотно закрыл дверь. Тихо звякнул дверной засов….
Матильда, к тому времени вновь занявшая место за стойкой, вопросительно посмотрела на мужа. Его намерения стали понятны ей не сразу. Зеленые глаза женщины медленно расширились. Она сокрушенно потрясла головой, отчего несколько рыжих локонов выскользнули из тугого пучка.
- Якоб! - Горбун обернулся на голос жены и пожал плечами. Что он мог ей сказать? Точнее, что хотел сказать. Если седовласый поспешит, то вскоре сюда придет отряд, чтобы арестовать молодого человека. Колдун он или нет, ищут ли именно его, или парню просто не повезло быть похожим на разыскиваемого преступника, было уже неважно.
- Успокойся. - Якоб сейчас говорил твердо. Он не хотел дать женщине ни единого шанса предупредить паренька. А то, что она собиралась сделать именно это, было очевидно.

Отредактировано Jacob (2012-05-26 05:28:51)

До последней секунды Якоб считал, что все происходящее находится под его контролем. Ничего не предвещало того, что парень поймет, к чему идет дело. Он же был осторожен. Но, видимо, недостаточно. А теперь придется разбираться самому, не дожидаясь  прихода солдат.
Горбун обернулся на оклик. Теперь-то парнишка запел по-другому. Мигом сошла вся учтивость и напускное равнодушие. Чутье не подвело Якоба. Молодой человек явно обладал магическими способностями. Нельзя было не заметить перемену в его облике. Лицо все тоже, а вот сущность….
Тонкие губы горбуна разошлись безобразным оскалом, еще больше уродующим и без того страшное лицо. В серых глазах промелькнуло странное выражение алчности, будто нечто, скрытое в глубине, пыталось выйти наружу. Теперь Якоб и не пытался справиться с собой. Светловолосый парень угрожал ему в открытую, а что еще хуже – хотел уничтожить то, в чем заключалась жизнь горбуна, - трактир.
-  Моя жена спит и видит меня в гробу. Как жаль, что вы хотите отплатить нам злом за гостеприимство, - С иронией, совершенно неподобающей случаю, прошипел Нос. В руках молодой колдун держал нож, будто бы невзначай поигрывая им. Но что может эта зубочистка по сравнению с Большой Бертой? Именно так звали тесак повара. Имя. Забавно. Их обычно дают только мечам. Но чем Берта не меч?
С наслаждением, свойственным лишь живым, она покинула пояс хозяина. Как долго Якоб не ощущал в руке тяжесть тесака. А теперь вместе с прикосновением к холодящему металлу проснулась и та часть магической силы, которая перешла к горбуну от его прабабки – весьма могущественной ведьмы.
Спертый, жаркий воздух трактира наполнился предгрозовой свежестью, будто где-то открылась невидимая дверь в серые небеса. Порыв ветра, невообразимый в закрытом трактире, сорвал с Якоба поварской колпак и растрепал черные волосы.
- Боюсь, что так просто, без десерта, я вас не отпущу, - Большая Берта в руке повара нацелилась на парня, показывая, что ни она, ни ее хозяин не потерпит компромиссов. За окнами кружило воронье, привлеченное вспышкой магии. Птицы заглядывали в трактир своими круглыми, блестящими, словно бусины, глазами, некоторые стучались клювами.
Как бы ни был Матильде симпатичен блондин, она больше не могла оставаться в зале. Поэтому, побросав свои кружки, женщина убежала в дом. Ей оставалось только надеяться и молиться, что нынешний вечер закончится без смертей и жестокости. Там ее уже ждал Йохан, нос которого хоть и распух, но больше не кровоточил. Матильда заперла все двери….

Ну что ж, каждое слово паренька било точно в цель. Мерзавец прошелся по всему, что было дорого Якобу.
Убей его! Словно бы требовала Берта, с нетерпением рвясь вперед. Если бы она могла дотянуться до насмешливого блондина. В разделке свиных туш в кухонной подсобке нет ничего романтичного, тесаку хотелось попробовать живого мяса. Хотя, кого мы обманываем. Это безумию Якоба была обязана одушевлением Берта. Сам по себе тесак – это всего лишь инструмент. Равнодушный ко всему предмет.
Погоди. Мысленно отвечал трактирщик визжащему в ярости топору для рубки суставов и костей. Он еще не потерял голову и самообладание, но был близок к этому. Магическая сила, бившаяся в тисках ограничений, пыталась найти выход. Но Якоб не мог дать ей то, что она хотела. Да, он унаследовал от бабки некоторые способности, но дать им полную власть, увы,  было невозможно. Если бы Якоб уделял внимание развитию дара, а не гренкам и фасолевому супу, то все получилось бы по-другому. Даже имея такой потенциал, горбатый трактирщик мог разве что натравить на светловолосого парня жениного кота и птиц, круживших над трактиром. Поэтому магия захлебывалась в немом крике. Правда, она была способна и вовсе вырваться из-под контроля, но  вероятность этого была невелика.
Одна за другой погасли свечи раскачивающейся под потолком люстры.
В полумраке замерших теней блеснула молния, за которой не последовало ни единого звука, даже серые вороны притихли, напряженно ожидая.
- Ну  что вы, молодой человек. Колдун тут именно вы. Хотите разнести мой трактир? Пожалуйста. Хотите попытаться меня убить? Ради бога! -  Сейчас Якоб сам стал похож на ворона. Сгорбленный, с носом-клювом он стал медленно приближаться к блондину, держа тесак перед собой. – В конце концов так ли равны перед законом уважаемый герр повар, обслуживающий все господские свадьбы этого города, и преступный маг, разнесший трактир в пух и прах и оставивший вдовою несчастную фрау Матильду? – Горбун говорил все быстрее и быстрее, глаза из-под черных волос жадно блестели. Он заметил, как на мгновение вспыхнула цветом пламени голова парня. Будь Нос более спокоен, он задумался, что сие может значить, ведь в магии почти ничего не бывает «просто так, для галочки». Но мысли его унеслись в ином направлении.
Пожалуй, для инквизиторов нахальный парнишка будет слишком лакомой добычей. Гораздо интереснее оставить его себе. Мне кажется, или воздухе запахло мясным бульоном? Новые ингредиенты. У хорошего повара ни один продукт не пропадет даром. Конечно, паренек худоват, но с соусом из молодой спаржи может выйти совсем неплохо.
Берта взвилась в воздух и с огромной силой обрушилась на стул, которому непосчастливилось оказаться на пути Якоба. С громким треском дерево разлетелось щепками в разные стороны

Отредактировано Jacob (2012-05-27 14:23:09)

Якоб остановился. Его серые навыкате глаза прищурились. Трактирщик с подозрением осматривал парня и молчал, будто бы предложение взаимовыгодного обмена его заинтересовало. Хотя, почему будто? Горбун, конечно, и сам был мастером в плане разных зелий, колдовских и просто вкусообразующих, но к новому всегда проявлял завидный интерес.
Обманывает? Прикидывал в уме Якоб, пока Берта чуть заметно покачивалась в его руке, державшей тесак уже не столь твердо и решительно, как раньше. Если судить со свой точки зрения, то Нос сам обманул бы, не задумываясь. Но тут такое дело…. Ведь и вправду эту неприятность с инквизицией можно замять.
Мечты о паровых котлетах и знатном угощении для господина Вагнера проплыли в воздухе, покружились над меняющей цвета, как добротный хамелеон, макушкой парня и растворились. И ничегошеньки после себя не оставили.
Стар я стал для таких дел. С грустью подумал трактирщик, еще больше ссутулившись и опуская тесак. Мне бы в горы съездить, отдохнуть на чистом воздухе, помацать фей за выпуклые места. Вспышка магии вымотала Якоба. До сего момента все держалось на азарте кухонного маньяка, но теперь трезвость мысли-таки взяла свое.
- Откуп, значит? Ну, показывайте, что у вас, залетных магов, имеется. И не вздумайте, господин хороший, мне всякую ерунду впаривать, - Пусть паренек не обманывается. Большая Берта хоть и смотрела сейчас в пол, однако своего места на поясе Носа еще не заняла. Монеты повара не интересовали. Хоть в обычной жизни герр Якоб имел характер сквалыжный и жадный, сейчас сдачу инквизиции светловолосого могло отменить что-то действительно волшебное. Я не говорю о чуде. Не тот это случай, чтобы чуда эти происходили.
Но какой-то хитрый составчик, опять же – травка разная вполне могли заставить горбуна проявить любезность.
В полумраке трактира, освещенного разве что ранними звездами, да медленно выползающей луной, на врядли можно было что-нибудь разглядеть. И уж точно не хозяйского кота, тихо спустившегося с чердака. Зверь этот был непростой. Крупный, с длинной темно-серой шерстью, с золотыми блюдцами-глазами, с кистями на острых ушах и абсолютно без хвоста. Кот неслышно ступал по половицам, обходя хозяина и приближаясь к нарушителю спокойствия.
Почти невидимый в вечерних тенях, он потерся о ноги парня, но прикосновение было мягким, почти неощутимым.
- Правильно делаешь. Еще немного и вы с хозяином подружитесь , - Сказал кот, точнее бархатно промяукал, или почти. Не разобрать. Только смотрит, шельмец, золотистыми глазами, да не уходит.
- Пшёл отсюда! - С гневом прорычал Якоб, маша рукой с сторону кота. Не хватало, чтобы животные в разговор встревали.
- Не дождешься. Ты у меня один остался, - Парировал наглый зверь, делая вид, что не замечает ни гримас хозяина, ни угрозы в его голосе.

Отряд вооруженных солдат приближался к трактиру. Нечисть и колдунов так и тянуло в «Поющего филина». Что им не сиделось в темных переулках города, где можно было затеряться без особого труда? Отряд шел по мокрой после дождя мостовой, освещая дорогу ярко пылающими факелами.
Командир охраны – крепкая короткостриженная женщина подгоняла подчиненных. Они и так слишком долго задержались. За это время опасный преступник вполне мог сбежать. Иди его потом, ищи в городе. Нельзя сказать, чтобы командир так уж симпатизировала хозяину трактира, этому неприятному во многих отношения горбуну, но приказ есть приказ. К тому же герр Якоб являлся ценным осведомителем. Если преступник успеет с ним что-нибудь сделать, то…. Черт возьми, это было бы совсем неплохо.
Впереди показался «Филин». Трактир словно бы окутывала темнота. Вороны. Их было множество. На крыше, подоконниках, птицы даже расхаживали по каменной дорожке, ведущей к тяжелым запертым дверям.
Командир сделала короткий взмах рукой, приказывая подчиненным остановиться. Рисковать своими людьми она не хотела. Кто знает, какое существо могло поджидать их там. Женщина, которую, казалось, нисколько не стесняла внушительная металлическая броня, сковывающая ее тело, выхватила из-за пояса короткий меч.
- Откройте во имя инквизиции! Она решительно постучала в закрытую дверь. Солдаты напряженно не сводили глаз с трактира. Все, как один, суровые войны, готовые скрутить кого угодно колдуна.

Тем временем в «Поющем филине».

- Да вы меня за дурака держите!? -  Не смог сдержаться Якоб, услышав столь «заманчивое» предложение. Идти бог знает куда, за стены города, где обитает нечисть и прочий поразительный люд и нелюд, чтобы обрести сомнительное счастье в виде травки.  Которая в конце концов может оказаться обычным одуванчиком.  Что-то, а такое горбун уже проходил.  В прошлом, с одной королевской дочкой.
Ага, заманите, прибьете где-нибудь под кустом, потом прикроете ветками и скажете, что так и было. А у меня семья, мне племянника растить нужно.
Карлик-Нос прицепил тесак на пояс. Разбираться с этим малым у него пропало всякое желание. В словесном поединке Якоб вряд ли одержал бы победу, к тому же и так голова стала побаливать. Котище, не мигая, смотрел то на Носа, то на парня, на его морде отчетливо сияла улыбка, если, конечно, коты способны улыбаться.
Когда нарушитель спокойствия почесал за украшенными кисточками ушами зверя, тот позволил себе утробно поурчать.
И тут в дверь постучали. Знакомый женский голос приказывал открыть дверь сию же минуту. Кот подпрыгнул, выгибая спину и злобно шипя. Из мягких лап показались острые когти, которые без труда оставили глубокие борозды на деревянном полу.
- Вот что мне с вами теперь делать? - Якоб уже не собирался никого выдавать в руки правосудия, тесаком тоже не удалось помахать. Оставалось только отпустить парнишку на все четыре стороны…
С миром и обещанием никогда и никому не рассказывать, что он тут видел. Последнюю фразу горбун произнес вслух, подразумевая, что если это будет не так, то он найдет светловолосого и причинит ему добро, где бы тот ни был.
Железный засов протестующее заскрипел, когда хозяин трактир открыл его. Двери отворились, впуская в темный зал солдат.