Между тем, далеко к югу от места, где Глейштн встретил августейшую фейри, его зеркальный двойник  находился в обществе другой  королевской особы.
- Бэлль... - мягким шёпотом пронеслось над легкой рябью серебристых волн, и в ответ на этот едва различимый возглас в воде встрепенулась хрупкая фигурка.
Отражение Бэлль дрожало в рыжевато-ржавой воде, и сложно было определить то ли это игра волн, то ли результат многочасового пребывания в воде давал о себе знать. Казалось, этот голос вывел ее из своеобразного транса - она встрепенулась и все еще стоя по колено в воде перестала завороженно всматриваться в ребристое дно. С огненных волос ее стекала вода, а некогда полные живых красок губы приобрело тот синеватый оттенок, какой бывает у утопленников. Сколько часов, дней, лет она провела  здесь? Она не помнила. Она даже не сразу отозвалась на свое имя, ведь и его она больше не помнила – она повиновалась лишь этому властному голосу, полностью захватившему ее сознание.
Приблизившись к водяному, принцесса  не глядя высыпала  в мокрую ладонь мутные камушки, и с придыханием заглянула в большие глаза. Она стояла тихая как неживая, и, тем не менее, ее уставшее сердце начинало стучать быстрее, когда она смотрела на Него. Бэлль безвозвратно потеряла себя и теперь всем ее миром был этот юноша с темным кудрями.
- Ты собрала камушки, что я тебе сказал? -  полусерьезно сказал голос, тембром совершенно не похожий на голос Кэльпи, - Снова? Тебе не надоело?
Бэлль только вздохнула, опустив голову тому на плечо, но была довольно бесцеремонно отпихнута. Агишки только усмехнулся ее как бы ищущему защиты жесту  и, швырнул пригоршню обтесанных  камней обратно в воду.
Печальный девичий взгляд проследил за тем, как  далеко побежали круги по воде, но в ее фигуре не было и намека на то, чтобы что-то воспротивилось этой бесконечной и бессмысленной работе, на которую она была обречена. 
- Ты красивая для человека, - добавил он, пропустив рыжий локон сквозь пальцы, - И конечно, тебе не надоело, смертная дура.
С этими словами  водяной собственнически схватил Бэлль за талию. Бесцеремонно стянув с ее плеча платье, конь-людоед вцепился зубами в ее кожу. Принцесса жалобно застонала,  делая какие-то неопределенные знаки руками, словно пытаясь вырваться, но когда ее взгляд натыкался на отражение юноши, она как-то безжизненно затихала, ведь в волнах, в которые  крупными каплями  срывалась рубиновая кровь, отражался он… Внезапно издав какой-то животный рык, Агишки злобно оттолкнул от себя Бэлль и, отвернувшись, злобно буркнул через плечо:
- Иди, собирай.
- Он что-то за тобой не торопится, девчонка, -  донесся с берега шелестящий змеиный голос, - Ты не нужна ему. Ты ему надоела, он не придет.
Этот неприятный шепоток не касался слуха Бэлль – она была занята только своими гладкими, отточенными прибоем камнями,  зато юноша отлично услышал слова Ламии, бродившей в лесной тени.
-Нет, - сказал он, рассматривая, как теплая кровь впитывается в его кожу, - За ней он придет.

Отредактировано La Belle (2013-08-25 01:00:50)

Эгле мутило от запаха крови. Он тянулся за ней, как шлейф, тяжелый и душный, куда бы она ни шла. В этот раз к металлическим ноткам примешивалась и горечь, поскольку пролитая кровь была её собственной. Змеиная кровь всегда горька, как полынь.
Ходить в заляпанном платье было неприятно. В каждом своем путешествии женщина выглядела не то как беженка, не то как нищенка, что ее статусу не соответствовало. Поэтому, выжимая из измученного тела последние крохи магии, Эгле сложила пальцы щепотью, провела вдоль пятен сверху вниз и что-то негромко мурлыкнула себе под нос. Всего пара строк, десяток слов, и запах крови исчез. Платье приобрело первозданную белизну, зато снова заломило виски. Женщина стиснула зубы: пусть. Зато теперь полузатёртые пятна не будут отвлекать ни её, ни Глэйштна от разговора.
- Это моя кровь, мне пришлось колдовать. Но это неважно. Послушай, здесь была девушка, - Эгле потёрла виски пальцами и снова подняла глаза. - Очень красивая, с рыжими волосами, яркими, как огонь. Но эдакой бесстыжей нахалки я еще в жизни не видела! Она была очень грубой: называла меня ведьмой и чернью, хотела схватить моего ужа и колотила свою лошадь еловой веткой до тех пор, пока у той на боках не выступила кровь. Я хотела заставить её уйти...
-...а потом прокляла насмерть.
Но этого она не сказала и продолжила будничным голосом:
- Но не успела. Появился ты, вон там, - она указала на полосу прибоя, - и вы ушли вместе. Тогда ты не стал говорить со мной, даже виду не подал, что мы знакомы. Не то, что теперь...
В глазах королевы мелькнуло понимание:
- Разве что тогда это был не ты. Скажи, ты знаешь её, эту девушку?

Отредактировано Egle (2013-07-09 22:59:14)

Время шло. Чувство голода морского водяного усиливалось, особенно в присутствии смертной, но, увы, девушка даже не осознавала, в какой опасности находилась. Хотя, на берегу грациозно змеясь складками своего одеяния ее поджидала куда более серьезная опасность, чем просто смерть. И Агишки знал это. В неясном шёпоте переходившем в раздражительное шипение все  явственнее слышалась нарастающая ярость.
- Подойди сюда, - взывал к Бэлль волшебный голос, - Я причешу тебя своим гребнем, смертная. Чем вы люди привораживаете мужчин? Я сниму груз этого греха с твоих плеч - так ли ты ему понравишься без своих золотых кудрей? Без травяных глаз. Без певучего голоса.
Агишки не прочь был бы посмотреть на такую забаву, но не сейчас. Он слишком долго выманивал своего врага, чтобы так просто позволить удаче пришедшей так внезапно испариться как туману над рекой. Ведь то, что новая возлюбленная Кэльпи сама пришла к морю, можно было назвать счастливой судьбой – он наблюдал за ней, ждал удобного момента, чтобы напасть, когда дерзкого озерного духа не будет рядом, а потом уже утащил бы девченку к себе в море. То, что Глейштн рано или поздно бы сообразил, что к чему, было очевидно.
Все часы проведенные вдали от такой живительной солёной воды, Агишки планировал, как вдоволь сможет наиграться со своей добычей, но почему-то теперь это его не радовало. Скорее подобострастное и слепое преклонение девушки его раздражало. Ему хотелось бы видеть на этом изящном бледном личике хоть одну живую эмоцию, пусть даже ту опаляющую огнем ненависть, которая плескалась в изумрудных глазах до того, как чары удавкой сплелись на ее шее. Теперь ему уже хотелось покончить со всем этим побыстрее, но мысли о том каким изощрённым пыткам может предать Ламия свою соперницу  оставляли в его груди какое-от неприятное жгущее чувство.
- Не смей выходить из воды Бэлль, - отчеканил тот, следя за тем, как принцесса, увлекшись поиском раковин, подошла почти к самому берегу.
На красивом лице залегла тень раздумий о том, не стала ли “живая” слишком часто потирать свои леденеющие руки и... как это называли люди? Чихать? Агишки в этом не очень разбирался, но  вид подрагивавших синеватых губ, вызвало в нем непонятные даже ему самому сомнения.
- Ладно, иди сюда. Сядь.
Бэлль покорно присела на корягу, подоле него,  подобрав колени как озябшая птичка, хотя это и мало спасало от холода  – ее платье все еще продолжало спускаться в холодные воды приливных волн. Ее взгляд, освещаемый слабой, осторожной улыбкой был устремлен на водяного. Она видела перед собой весь мир, а весь мир был им, но слабую попытку протянуть к нему руки пресек резкий жест.
Солнце лениво катилось к закату, небо заволакивали тревожные золотисто-багровые облака. Тяжелыми ударами впечатывались неправильные следы в сырой песок. Они слышались все ближе… ближе… ближе, но Бэлль не обращала на это внимания. Она тихо страдала в то время, как блаженством бы стала для нее лишь одна улыбка этого красивого юноши, но водяной просто не смотрел на нее, а девушка грустно и растерянно улыбаясь, безучастно перебирала собранные для него витиеватые раковины…

Отредактировано La Belle (2013-08-25 02:29:03)