Резкий вдох с судорогой, которая за мгновение пробежала по спине и груди. Всё тело одолевала ломота, особенно в левом боку «Надо же, хотел уснуть на чердаке, а проснулся на земле». Это было единственное, что выдало помрачневшее сознание после пробуждения. Осмотревшись по сторонам, невезучий трубочист проверил наличие всех конечностей и целостность костей. Нашел лишь несколько ссадин на левом плече, и две рваные дырки с торчащими нитками на расцарапанной одежде. Солнце было необычайно ясным, за последние несколько дней, не проходящих проливных дождей, что только выходило на руку хозяевам ночлежек и таверн, собирающий вечерами весь люд, дабы выпить кислого вина, или зажевать баранину, а если повезёт, стать свидетелем а, что чаще бывает участником беспорядочной драки, являясь некой нормой жизни. Попытавшись встать, трубочист окинул взглядом  переулок в надежде найти шляпу, опираясь спиной о кирпичную стену. Поиски увенчались успехом, только до этого успеха надо было еще добраться через пролёт злополучной лестницы. Но это было не такой уж и весомой проблемой. При падении, казалось крепкая марионетка, довольно сильно пострадала, что очень затруднило её речь, и движения. В памяти начали возникать некие образы, картины давно ушедших лет. Слова, обрывки фраз, суть которых была в том, что в одном и переулков бесчисленных поворотов и тупиков находилась “Лавка кукольных дел мастера”. «Где же она находиться?» Немного взбодрившись, отряхнув снятую шляпу с поржавевшей лестницы, сделал первый шаг. Интуиция подсказывала, что выбранная дорога выведет его на городскую площадь, с которой будет легче определить дальнейший путь. Проходя мимо занюханных кабаков, торговцев капустой, среди целой дюжины бродяг то и дел нарочно сталкиваясь, лоб в лоб, проворными руками безуспешно пытаясь стащить что-либо ценное из карманов. Близился полдень, и колокола уже вскоре должны были известить об этом граждан. Но, пожалуй, единственные существа, которых это, волновало в целом городе, были птицы, обитающие в самой колокольне на самой верхушке башни. Проходя мимо очередной таверны, обычным украшением которой была деревянная вывеска на цепях с выжженным символом котла, или ложки. Были и завсегдатае посетители, облокотившись об пустую винную бочку, стоящую у дверей издавая храп, который был слышен даже на соседней улице. Отвратительный скрип двери, не привлек к новому посетителю ни единого взгляда, разве что только давно не просыхающего стражника в отставке, сидевшего в самом углу за деревянным столом считавшего каждую каплю вина на дне мутно-зелёной бутылки. Чей-то голос обращался к трубочисту.
-Эй, парень! Ты сюда глазеть пришел, или голод с жаждою утолить? Если да, то садись за столик с отставным капитаном, если нет, проваливай - мощный бас хозяина таверны дал сразу понять, что лучше присесть за указанный стол. Чем ближе трубочист подходил к столу, тем острее был взгляд капитана, хватка и сила которого ещё могла показать себя, если понадобиться. Только присев на скамью, сидящий напротив капитан сказал охрипшим голосом:
-Тут гостей не любят, особенно сидящих за столом в шляпе - толи правила хороших манер, толи угроза, с уст капитана было трудно определить, ведь вином от него разило так, что могли прослезиться даже самые крепкие глаза. Но ответить надо было:
-Я не задержусь дольше необходимого, и есть не собираюсь. - Скинув с плеч сумку, которую поставил рядом. Трубочист наклонился к капитану, встретив его взгляд который тот заострил, казалось до предела, и сказал абсолютно нейтральным голосом:
-В этом городе вы находишься уже давно, три года назад были отправлены на заслуженный отдых, наконец, сняв с себя неподъемный для простолюдина доспех, сдали оружие, и вот уже долгое время находитесь в этой таверне. Я прав? – Даже не моргнув, не отводя глаз от отставного капитана, всё, что сказал трубочист было правдой, которую он просто не мог знать, и это испугало капитана который даже не почувствовал, как его прочитали как книгу.
-Кто ты такой и что тебе надо от меня? - Единственное, что вырвалось от уже не на шутку напуганного человека. Но ответный голос был так же беспристрастным.
-Я трубочист, которому нужна помощь от человека, который более или менее знаком с городом.
- Любое слово по делу стоит определённой платы, так что… - Немного успокоившись, капитан разжал доселе напряженные кулаки и скрестил руки на груди, понимая свою важность. Трубочист жестом левой руки показал хозяину таверны, что бы соседу налили вина, заплатив несколькими монетами. Пока капитан пил вино вопрос трубочиста уже созрел.
-Я ищу мастерскую, хозяин которой занимается ремонтом различных вещей, почин одежды, ремней, кукол. Я знаю в этом городе должно быть одно место, и ты о нём что-то да должен был слышать. - Вопрос был ясен, но на лице капитана было выражение непонятности точной цели поисков трубочиста.
-Коль угостил вином, я тебе отвечу. Есть одно место, мастерская, находящаяся в переулке между площадью и пекарней, саму мастерскую ты узнаешь по деревянной табличке в форме расколотой маски. - Ответ был исчерпывающим, и, уходя трубочист оставил на столе ещё несколько монет капитану. Как только дверь таверны захлопнулась, капитан одним глотком осушил бокал с вином. Выйдя на улицу, солнце уже неуклонно катилось к вечеру, и что бы успеть трубочист быстрым шагом принялся искать услышанные ориентиры. Пробега очередной переулок, очередной поворот, обходя всё новые и новые тупики, и завалы немногих разрушенных домов, все-таки нашел ту самую деревянную табличку в форме расколотой маски.

Одна не поделённая дорога является общей проблемой. Проходящий, пока ещё теплый вечер бликами отражался в окнах, и в стеклянных вазах, стоявших на чьём-то балконе, или от идущего прохожего, несущего какую-то блестящую кладь. Единственное, что казалось, нарушало эту предзакатную суету, так это цокот копыт лошадей запряженных к очередной телеге или повозке. Колёса издавали не менее четкий звук, эхом отражаясь от стен. Добавляя к этому беспорядочно идущую толпу, через которую трубочисту пришлось прорываться. Уже почти выбравшись из омута ежесекундных толчков, последний нечаянный удар был уже виной трубочиста. Удар как стеной снёс с ног идущую молодую девушку, лицо корой в вечерних лучах было белоснежным как у ребёнка. Трубочист присев рядом с ней, наблюдая, как в округе людей становиться всё меньше.
– Прости милая, ты цела? Я… - не успев договорить, сам замолчал, взглянув в лицо незнакомки. «Может она меня, не слышит?». Девушка сидела, не показывая ни боли, ни единой эмоции позволяющей определить её состояние. В нескольких метрах от них используя незамысловатый механизм с земли на верхние этажи дома, по верёвке поднимали накрытую плотной тканью корзинку. Через просветы, которой виднелись цветы, редкие экстракты, коренья и травы. Всё это предназначалась больной старушке, которая уже долгое время получала посылки такого рода. Между вторым и третьим этажом раскрывшийся алый бутон фиалки опал с ветки, торчавшей из-под покрывала. Недолго летев цветок, приземлился на ладонь рыжеволосой незнакомки и, пожалуй, это было, единственным из-за чего она наклонила голову, посмотреть  на прилетевший подарок. Трубочист был заворожен каждым движением, которое было лёгким, но безжизненным. “Она кукла, кукла, которая дышит”. Ни одна мысль трубочиста не отрицала её жизнь. Смотря, только на неё он попытался что-то сказать. 
-Ты можешь говорить? Если да, то прошу, назови своё имя? - Но вопрос остался без ответа, лишь рука и взгляд девушки были устремлёны к качавшейся на ветру деревянной вывеске, в форме расколотой маски висевшей позади трубочиста. Посмотрев на цель указанной девушкой, трубочист подумал. «Может она и нема, но попасть в то место ей надо». Встав в полный рост и подойдя вплотную к сидевшей девушке, трубочист уверенным голосом сказал.
- Девушка! Спрашивать вас, думаю бесполезно, потому, как за всё это время вы мне ни разу не ответили и даже не кивнули, так что извиняйте. – Сказав это, трубочист наклонился к девушке, что бы взять её на руки, надеясь, что она его хотя бы слышит. На удивление она позволила ему сделать это. На руках у трубочиста девушка была лёгкая. Её огненно-рыжие волосы волной спадали с левого плеча, которое ещё болело с утреннего пробуждения, но это было неважно.  До лавки с вывеской казалось было рукой подать, но даже за это время пока трубочист нёс прекрасную куклу, она смогла уснуть у него на руках. На что трубочист с бесшумной ухмылкой и с большим трудом старался не разбудить её, обходя всякие препятствия, будь-то яма, или дырявый ящик, не нарушая её покой. Наконец дойдя до двери, трубочист заметил через мутную от времени и паутины витрину, что внутри ещё слабо горит свет. Постучав в дверь более, или менее свободной рукой дверь открылась, задев дверной колокольчик.

-Мариша.- С поникшей головой и с закрытыми глазами, шепотом повторял трубочист, раз за разом. – «Так вот каково её имя».- Странная тишина повисла в комнатушке, тревога и понятная вина несколько минут стесняла молодого парня, не давая ему ответить. Ослабив черный воротник на шее, трубочист облокотился спиной к стене, и с закрытыми глазами попытался вслушиваться в звуки, доносившиеся с улицы, через открытую форточку с небольшой трещиной в стекле. Горечь на языке сковала любую возможность сказать хоть что-то. Понимая, что речь должна быть собранной, не бормотаньем, без дрожи и запинки. Потому должна пройти хоть минута, что бы успокоиться. Сжав кулаки до хруста натяжения кожаных перчаток, трубочист вмиг отпустил их, и  расслабился. Доселе трубочист  не испытывал такого волнения, может просто потому что такая серьёзная вина не лежала на его плечах, а может именно рядом с Маришей скопившаяся в груди кровь давила на каждый сосуд сердца, что даже костяная решетка из рёбер казалась до боли мала. Тянуть с ответом дольше было нельзя.
- Да, вы правы господин. В это место меня привела не только рука Мариши, но и собственная цель, найти в городе именно вас. – Меня? Удивлённо спросил мастер. – Да, о вас я, только слышал, а теперь и убедился, что вы именно тот, кто способен оживить куклу. - Продолжая говорить, юноша одним движеньем руки ослабил, казалось не поддающиеся силе ремни на сумке. Не тратя лишней секунды, трубочист достал марионетку. Она представляла собой грубую копию самого хозяина, только мелкие детали были крупнее, и одежда была целиком черная с двумя белыми повязками на правой ручке и левой ножке. В место обычных глаз была одна черная пуговица справа, а слева была просто дыра с находившемся в ней пурпурным хрустальным шариком. Рот был ушит несколькими грубыми швами, но только в уголках губ. В руках трубочиста марионетка лежала свободно, спустив конечности так, как будто в руке лежала тонкая ткань, а от каждого движенья её голова пассивно наклонялась. В хрустальном шарике отражались уже почти догоревшие три свечи, словно поглощая свет, безвозвратно. Глаза Мастера выражали огромный интерес к устройству механизма жизни данной модели. Трубочист передал марионетку  в протянутые руки Мастера, сказав.
- После несчастного случая я больше не слышу голос марионетки в своих мыслях и наяву. Вы единственный, у кого есть знания всё наладить. – Мастер слушал внимательно, но и марионетке он уделял внимания не меньше, осматривая каждую деталь, но больше всего времени он уделил шарику из пурпурного хрусталя. После мастер ответил, не выпуская марионетку из рук.
- Трудно представить, что ещё можно встретить такую модель. Я полагаю, что всё связано с хрустальным шариком. Я постараюсь помочь… кхм… - уголки его губ были напряжены, а правая рука прижалась к сердцу. – Откашлявшись, со слабой улыбкой произнёс. - Пока отпустило, где же сейчас Мариша? - С отцовской грустью шепнул Мастер. Трубочист, встав, опираясь обеими руками об стол, сказал.
- Вам даже не надо просить меня о её поиске. Я найду её. После сказанного Мастер облегченно вздохнул, доверившись юноше. – Приведи её невредимой, только опасайся. «Из слов Мастера было ясно, что ночная прогулка, по улицам не самая лучшая идея, и совету лучше следовать». Встав, мастер отошел к столу с инструментами, который состоял из множества ящиков, и внешних коробок с мелкими деталями. Порывшись в нескольких, Мастер после глубокого вдоха сказал. – Подобного хрустального шарика у меня нет, но не отчаивайся, есть один человек, у которого они могут быть. Я могу на карте показать, где находится этот человек, только она где-то затерялась. После сказанного Мастер принялся искать карту, перебирая горы пожелтевших черновиков, и чертежей, перелистывая множество загадочных рецептов. Трубочист не имел больше возможности ждать, ведь Мариша с каждой секундой отдалялась всё дальше, и возможно ей угрожает страшное. Резко поднявшись в полный рост, трубочист оставлял за собой огромную тень на стене, создавая иллюзию её собственной жизни от каждого движенья пламени в свечах. Поправив одежду, трубочист сделал шаг в сторону винтовой лестницы, но напоследок оглянулся, и увидел, Мастера, стоявшего в стороне. В его взгляде была надежда и родительское желание вернуть бесценную Маришу. Выбежав на улицу, скрывшееся за горизонтом солнце оставило на небе лишь несколько тонких полосок, которые через мгновение исчезли, дав сигнал жителям зажигать огонь в уличных факелах, и свечах. Редкие прохожие с длинными капюшонами казалось, только и ждали, когда трубочист отвернётся, что бы проверить на нём всю остроту подлого клинка. Без своей марионетки трубочист не мог окутать улицу в туман, в котором он ориентировался, как рыба в воде. Потому трубочист оглянулся по всем сторонам, мысленно представляя возможный путь Маришки. На мгновение, закрыв глаза, юноша  отдал всё внимание звукам, вслушиваясь в каждый звук, каждый треск и всплеск. Вдруг из общего шума трубочист определил слабые ни на что не похожие нотки, которую могли оставить, только туфельки Маришки. «Она недалеко. Туда» С места юноша побежал по улице, пробегая, темные дома, на крышах которых, жадно каркали стаи ворон, которым, по-видимому, тоже стало интересно, куда бежит трубочист, и потому кружили над ним, а может они, просто выдавали местоположение парня, что бы с ним расправились убийцы, оставив свежее угощенице? Это было неважно. «Кричать опасно. Я так только вспугну её, и привлеку лишнее внимание». В узких переулках было невозможно что-либо разглядеть, и потому трубочист остановился у неизвестного дома, украшением которого была довольно высокая башня. «Сойдёт». Взобраться на самую вершину не составило особого труда. Держась за выступающую перекладину лишь правой рукой, а левой держал шляпу, от наступившего порывистого ветра. С высоты было хорошо видно, как совсем молодая луна понемногу перекрашивала крыши домов в привычный голубоватый оттенок. Попытавшись вглядываться в дорожки, проходы города, трубочист почувствовал, что наступила полная тишина, что даже порыв ветра прекратился. В этот момент в у стоявшего дома напротив промелькнула тень. В туже секунду увидев строительные леса, трубочист по канату спустился на землю, и, не снижая скорости, выбежал на открытую площадь, но, она была пуста.

В отражении очередной мутной лужи, высматривался, пожалуй, истинный облик мира, такой же грязный, такой же непостоянный и обманчивый. Вроде бы вода, а на деле просто грязь. Но даже в этой мутной воде отражалась багряно-розовая луна, которая вскоре должна была принять свой истинно белый облик. Погода в городе отличалась, от других мест. Смена происходила мгновенно, стоило еле тёплому лучу солнца потухнуть, как тени переулков мгновенно покрывались морозным инеем, который ещё на одну ночь сковывал насекомых, птиц живущих на крышах и летучих мышей сложивших свои крылья, забившись в очередной щели чердака. Снизу же безжизненные стены, на которых уже давно не рос виноград, а только мёртвая лоза своими шипами ранила не малое количество неосторожных прохожих, решивших облокотиться спиной, и передохнуть. Лица горожан при свете не считаются привлекательными, особенно тех, кто явно болен либо очевидно заражен, но в момент, когда солнце скрывается, какая-то бесовская черта, словно печатью метила людей. Эти люди, как правило, скрывают лица, и пораженные участки тела, лишь бы их не заметил очередной доктор. Призвание, которое в ту пору боялись больше, чем смерти от врага, потому как их методы лечения чумы были чрезвычайно просты. Вскрытие бубонов было особенно мучительно, но нужного  эффекта не наблюдалось и потому пепелище было своего рода итогом болезни. Именно сцену очищения, или уничтожения; рассуждайте, как хотите, увидел трубочист. Немного ускорив шаг, пробегая мимо шести высоких фигур, багряный взгляд масок которых был отдан, только ему. Скрип кожаной перчатки предводителя, гордо державшего факел, был сигналом к продолжению незавидной работы. Огромными клешнями и крюками фигуры стаскивали в общий костёр ещё недавно живых пациентов. Огонь пылал, все поглощающее зарево было ненасытно, ни дрова придавали силу ему. Иной раз в огне вскликивал очередной несчастный, принятый за мёртвого и голос его вместе с дымом сгущался в черный столб смога и пепла, который был виден далеко за пределами городских стен. Дабы не привлекать внимание вошедших в трудовой азарт докторов, трубочист тенью скрылся за первым наиболее безопасным поворотом, где света было меньше всего; странно да? Но даже там жар огня был ощутим. «Искать её смысла нет, она хорошо знает все лазейки». Успокаивая себя, или оправдывая её. Мысли непредсказуемы, и особенно интересны, когда наступают целым шквалом, давая либо ответ, либо падение на ровном месте. Занимая себя рассуждениями бдительность спала на нет перед неожиданной неприятностью.
Удар! Самый типичный способ снести с ног, это ударить из-за угла. Повалившись на спину,  трубочист почти в бессознательном состоянии различал, две тени сколовшиеся над ним; переговариваясь, какими-то обрывками еле-еле различимых фраз. Два голоса просто навсего резали слух, один писклявый и неугомонный, другой же мычащий и томный. – Похоже тебе нужен доктор! – Безвкусный сарказм; не боле,  что различил трубочист от “писклявого”. – Ты парень связываешься не стой компанией, помогая старику и его кукле! Мы давно её присмотрели, что бы она танцевала, только в нашем трактире… Какие-то слова было невозможно различить, но суть была такова. Наконец подняв глаза и осмотрев этих двух, трубочист видел почти нищих, в рваных лохмотьях наёмных балбесов, которые наверняка считали, что они, что-то значат. Улыбка с оскалом, была первой причиной спасаться этим двум несчастным, но трубочист не убирая улыбки с лица спросил:
- Может вы знаете, где она сейчас? Ваши методы уж давно, как устарели, и… - Не переставая говорить, склонив голову к груди, словно нити марионетки, потянули его за руки и плечи, поставив на ноги. Поза толи раненого, толи готовящегося к прыжку зверя. Движение каждого сустава сопровождалось деревянным треском и скрипом, который прижал донельзя уши “балбесов”. Мокрые руки с нервной дрожью сжимали примитивное деревянное оружие. Наконец мычащий здоровяк сделал разгонный для удара шаг, но, не дойдя всего несколько шагов, как парализованный упал на колени, а после на бок, уже замертво. Его левый глаз был черный подобно углю, через мгновение раскрошился в пыль, оставив после себя, пустую глазницу. Правый же глаз охватила неимоверная судорога, распахнувшая око здоровяка, оставив после смерти животный страх; это была печать трубочиста.  После увиденного ноги “писклявого” отказались принимать верный в тот момент инстинкт самосохранения, но были, как вкопаны; из дрожащей руки его выпало деревянное оружие, но упав на землю, не издало звука. Каменная дорога поглотила звук, дабы не привлекать лишнее внимания к такому неожиданному вечернему свиданию, оставив нападающего наедине с трубочистом; который приближался к несчастному медленно, доставляя себе странное удовольствие, переступая через обезображенный труп “здоровяка”. Над оставшимся нападающим сгущались тени и с приближением трубочиста темнота все глубже одолевала страхом уже безумное состояние несчастного. Подойдя на расстояние  “угольного взгляда” трубочист медленно наклонился к несчастному прошептав на ухо:
-  Скажи где Мариша?… томно, немого устало, но доходчиво. Вопрос был услышан. – М-мы, её п-потеряли тут… Сказав это писклявый рухнул на землю сраженный, как и здоровяк, с таким же взглядом. Знакомый скрип на откосе крыши отвлёк внимание, такой знакомый трубочисту, издала севшая птица, сложив крылья.  В темноте её было трудно различить но по характерному воркованию это была голубка.  Небольшой обветшалый дом, хоть и был давно брошенный, но был очень малый шанс, что он пустой. Подойдя к некогда парадной лестнице, которая теперь была практически разрушена, либо разобрана на камни. Над заколоченной досками дверью была железная проржавевшая табличка покрытая мохом и плесенью.  Стряхнув крупную грязь и растительность на табличке можно было различить только несколько букв: “Ва” вначале и “ль”  самом конце. Постучав в дверь, ответными звуком было, только эхо. «Это дом пуст, но разве ты станешь шуметь зная, что тебя ищут?» c казалось ироничной улыбкой подумал трубочист. Сойдя с лестницы, немного осмотревшись, трубочист, принялся искать черный вход, который можно было без лишнего шума взломать. Обойдя дом, переступая через расколотые камни упавшие на узкую дорогу с разрушенных стен; трубочист заметил неприметные с первого взгляда, но массивные при внимательном осмотре воротные решетки, которые были прикрыты, но ничем не закрыты, не было на них замков, только небольшая телега и несколько расколотых пустых бочек. Кое как, расчистив захламленный черный вход, и с жутким скрипом отворив ржавые решетки, так что пыль и горелая сажа поднялась вверх.  Направляясь к подобию запасной лестницы, трубочист изменял своему принципу по отношению к лестницам, так как считал он сам, но за последний день случилось слишком много того, что бы посчитать потраченное время как беззаботный отдых. Чувство тишины, привычная атмосфера для одиночки, но предчувствие затаившегося убийцы с каждым шагом, только усиливалось.  Подойдя к деревянному проему, выходящему на чердак, скрипучий пол выдавал местоположение трубочиста. «Здесь кто-то есть».

Треск и хруст от редких ступеней деревянной лестницы был слышен из любого угла. Не обращая внимая на утраченный эффект неожиданности, каждый шаг трубочиста был уверенней и громче предыдущего, что ускоряло его, но тормозило после того как нога ступала на прогнившую деревянную ступеньку; которая перед разломом издавала, казалось последний вопль дерева из которого она была сделана. Миновав последнюю ступеньку уже держась рукой за уцелевшие от времени перила, направляясь к входу, выводящему на чердак, сгруппировавшись, трубочист рывком ворвался в тёмное пространство. Луна взошла. Она достигла пика своей световой силы, так что через уцелевшее, пусть и небольшое окно; рассекая изъеденный молью белый тюль, чердак, наполнялся голубым светом, который имеет разве что сапфир отражающий лучи. Разбитые ящики, утонувшие в пыли, старый расколотый комод с треснувшим зеркалом, битое стекло на полу; всё это внушало недоверие трубочисту. На мгновение, осмотревшись, трубочист, заметил на полу  крохотные следы, на поверхности пола уходящие прямо в окно. Посторонний скрип доносился с улицы. «Это она!». В одно мгновение царившее умиротворение на чердаке было нарушено. Как вихрем с пола, от стен, с предметов поднялась пыль, блестевшая от лунного света. Какая-то сила толкнула в спину трубочиста, подбежавшего к окну, выходившему на импровизированный балкон; Рука трубочиста мёртво обхватила девичью руку, которой суждено было через какие-то мгновения окончательно ослабнуть. «Успел…» Скрипучая мысль пробежала в голове. Наклонившись для безопасного подъёма девицы, трубочист увидел её лицо и на мгновение два силуэта замерли в пространстве после встречи взглядов. «Мариша…» бесшумно промолвили губы трубочиста наблюдая как от ветра огненный волос волной касался её лба. С улыбкой измученного и уставшего победителя он вытянул Маришу, сначала держа за руки, но через перила руки трубочиста, с осторожностью королевского садовника легли на прекрасную талию и перенесли девушку, поставив напротив. Они оба молчали долго, и немного огрубевшие руки осторожно отпустили девушку. Прошедшая через все неприятности жизни шляпа трубочиста скосилась набок, но поправлять её он даже не думал, он её просто снял в знак совершенно ненужного приветствия, на кое ответом была скорбная морщинка на губах, а глаза… «Пока искал она не выходила из головы, но найдя, её я безоружен» угнетала мысль. Нарушив тишину, трубочист старался задать вопрос спокойно, и в кое какой степени ему это удалось:
-Не убегай от меня больше… - просьба, сказанная с открытым лицом, не скрывающимся за маской лжи, или корысти.

Ни малейшей капли удивления, не последовало после удачно исхода возможной неприятной ситуации. «Ещё не остыла. Хоть за всё время беготни пора бы уже». Улыбка и странный интерес к явной вражде девушки; этого и придерживался трубочист.  Облокотившись об стену, он разминал шею свободной рукой; улыбаясь, но, не упуская тех немногих слов сказанных ему.
-Я выполняю просьбу твоего Мастера… «Сам бы не поверил! Что за вздор?!»…- если у тебя всё ещё есть желание бежать, беги, и мне ничего не будет оставаться, как идти за тобой. Я полагаю, что там внизу, тебя ждут люди нанятые владельцем одного увеселительного места, и вдобавок полно других нежелательных приключений в такую чудесную ночь… Нотки упрёка и забавной надоедливости были в голосе трубочиста, но это не мешало его словам звучать чётко, и размеренно. Как только девушка отходила от него на несколько призрачных метров, трубочист сокращал дистанцию шагами, шум от которых эхом разносились в полу пустом чердаке; но всё равно не приближался ближе разрешенного. – Ты даже имени не знаешь моего, хотя трубочист, как и раб в имени не нуждается; Верно?; имя это роскошь. Немного склонившись, держа обе руки, за спиной трубочист открыл торс для вероятного удара, и с доверительным видом поглощал оказанное ему внимание с удовольствием, как десерт. – А быть тебе рядом со мной, или нет, решать только тебе; но я буду наблюдать за тобой. Пусть и за короткий срок, но я уже привык к тебе, и отвыкать не думаю. 

«Поверь, знаю…». Тяжелая мысль последовала за сказанными словами уже скрывшейся девушки, которую трубочист, на миг, найдя добровольно отпустил; понимая, что в доселе относительно спокойной жизни “Творца и его творения” появление трубочиста было скорее насмешкой судьбы, чем мимолётной встречей. Ещё несколько мгновений трубочист стоял неподвижно, стараясь даже не дышать, что бы с закрытыми глазами вслушаться в тишину, воцарившуюся на маленьком клочке места немногим выше уровня земли. «Мы рождены с тобой рабами. Свободными! Но всё время преследуемые кандалами, или на худой конец висильницей». Размявшись с довольно усталым видом, трубочист наклонился, что бы подобрать тот самый лоскуток паутины, но его внимание после было отдано странному факту. «Странно я думал, что ловкий, но она оставила после себя, только слабые намёки на следы. Потрясающе…» Восхищение с, пожалуй, наивной мыслью того, что с такой девушкой просто не возможно было “познакомиться” в обычной ситуации. Направившись по тому же пути, миновав лестницу, трубочист начал с осторожностью осматриваться внутри дома. Поняв, что он один, единственное, что оставалось это признать: "На спокойное, совместное возвращение рассчитывать уже точно бесполезно”. Осматривая наиболее вероятные пути ухода, то бишь окна, или черный вход было видно, что они не тронутые, по крайней мере, девушкой. Посторонние звуки доносившееся за пределами дома давали вывод, что неаккуратная расправа с ранее нападающими привлекла внимание не только зевак, но и городской стражи. “Надеюсь, девица обошла стороной эту суматоху”. Стараясь без лишнего шума, трубочист снова поднялся на чердак уже уверенным шагом, зная какая ступенька наиболее безопасна. Оказавшись возле уже знакомого окна, трубочист, незаметно наблюдая слышал, что стража весьма и весьма заинтересована поимкой убийцы, ведь дело идёт не о простой расправе, а об убийстве с применением магии; логичный вывод по оставленным следам. Особо внимательные соседи жестом показывали, что странные звуки доносились из дома, где как раз и был трубочист. «Проклятье». Расталкивая зевак, отряд стражников под командованием довольно престарелого и с виду опытного командира направилась к главному входу.  «Пока они, разломят в щепки дверь надо скрываться». На секунду трубочист обратил внимание на массивный комод. Что-то было в нём завораживающее, толи художественная отделка, толи не закрытые на замок выдвижные полки? Не тратя лишнего времени, внутри оказалась всего лишь огромная стопка чертежей, свитков. «Хм-м, это чертежи домов и этот, похоже, тот в котором я сейчас нахожусь, но что-то тут не так» внимательно рассматривая наполовину сохранившейся чертёж трубочист заметил, что в проекте дома была и потайная лазейка, но вот куда она выводила было неизвестно, потому, как конечный пункт был на несохранившейся части. «Тайный ход на первом этаже! Она его либо знала его, либо удачно нашла». Времени спускаться не было так, как рисковать перед вооруженной до зубов стражей было рисково. Когда два стражника с завидным упорством принялись выбивать дверь, трубочист дождался удобного момента, что бы более или мене незамеченным через окно по откосам забраться на крышу, с которой открывался уже приближающийся рассвет. Скопившаяся на всём, что можно роса, освежающей прохладой наполняла новыми и новыми силами тело трубочиста, бесследно убирая усталость от ночных приключений, которые по иронии не скоро закончатся. До слуха трубочиста снизу доносились спешные шаги ворвавшихся стражников, разносившиеся казалось из каждого угла дома. Работа у них такая. Трубочист мысленно рассчитал по узнаваемым ориентирам вероятный маршрут и уверенным шагом направился по привычной дороге – крыше. Устарелая черепица очередного дома звонко трещала, но удерживала нарастающую скорость почти бегущей фигуры. Ориентиры иссякли в районе городской ратуши с вершины, которой открывался, пожалуй, самый завораживающий вид на город, который просто невозможно увидеть с земли. Выбрав наиболее выгодную позицию, где был лучший обзор, трубочист стал выжидать. Как оказалось не напрасно.

Густые тени собирались, сбивались в неопределённые формы, скрывая все изъяны места ожидания трубочиста, который уже и не замечал проведённого времени. Так тихо, о нет, не предсмертная тишина, нет. Тишина, которая не давит, не вгонят в страх, не заставляет в ужасе искать хоть шепот, хоть мимолётный звук. Спящие птицы были заметны, только очень внимательному человеку, или не совсем человеку. Стоило посмотреть и видеть, как лёгкое пёрышко срывалось, порхало в воздухе, ложась на деревянный пол, как снежинка. Колыбельная ветра всё реже касалась трубочиста уже всерьёз уставшим, но не измученным, что лучше. Достав из своей небольшой сумки флягу с остатками воды набранной за пределами города, у редкого ручья, трубочист хотел утолить жажду. После глотка трубочист оставил на дне немножко, «Я ведь ещё захочу пить». На доселе сухих губах появилась влажная полоска бликами блестевшая от ночного света. С каким-то умиротворением и неторопливостью трубочист смотрел с высоты на спящий город, крыши, дымовые трубы, нет, всё это было банально, он смотрел куда-то дальше, глубже. Разнообразные флюгеры, которых было в достатке, оставляли причудливые тени, что пусть и не удивляло, но привлекало внимание, что может, было и дороже. «Потерял» приуныв на секунду, пока вновь не вспомнил все обещания данные ранее. «Хм, надо осмотреть ратушу, ведь если подземный путь на ней не заканчивается, то… Нет, я её найду». Поднявшись, по привычке взбодрившись, трубочист не решился идти внутри ратуши, так как мог привлечь нежелательное внимание постояльцев. Но и снаружи было бы очень рисково, так как стража вовсю искала наглеца. «Была, не была, ночью меня не увидят». С западного крыла башни виднелись строительные леса, являвшиеся вполне удобным способом спуститься, но проблема была в том, что до самой ближней витки было довольно приличное расстояние. Покопавшись в сумке в поиске верёвки, трубочист обратил внимание на длинный трос, в узел, заплетённый на “языке” колокола. Не тратя время на распутывание, острый нож обрезал трос. Закрепив нужные концы о более или менее надёжные ящики трубочист медленно спускался через оконный проём вниз по стене. Когда ноги коснулись деревянных перекладин, предательски скрипящих от веса, трубочист снова окинул взглядом улицы, и продолжил спускаться. Чувства на земле были тяжелыми по сравнению с той лёгкостью, что чувствуешь на высоте. Влажный воздух освежил лицо и руки трубочиста, который считал это знаком к удаче. Лишний раз, убедившись в правильности и надобности всей этой авантюры, которую сам же и заварил, трубочист остался верен принципам и направился в сторону, где света было меньше. По площади ратушу окружал забор, с массивными решетками ограничивающий голый камень дорог от зелёной и густой травы. Трубочист видел несколько каменных надгробий которых не пощадило время. По всё видимости это были уважаемые люди, если их похоронили здесь. Далее вдоль узкой дорожки росли яблони, на которых уже дозревал урожай. После взору трубочиста открылся небольшой, но ухоженный сад, где под виноградным покровом цвели разнообразные цветы. Каждый цветок и бутон благодаря лунной ласке приобретал нежные цвета, что только радовало глаз. От слабого ветра шелестели листья и волнами кружилась густая трава. «Что это?» с настороженным взглядом трубочист заметил на миг показавшуюся фигуру, которая вскоре бесшумно скрылась. «Призрак? Давно их не видел, и после последней встречи с ними понял, знакомиться не стоит».  Почтительным поклоном трубочист извинился за нарушенный покой. Медленным шагом  юноша направился к железным воротам, по странной случайности оказались не запертыми и без стражи. Но оказавшись у самого выхода трубочист остановился. Одним лёгким движением поправив шляпу, трубочист с левого запястья снял вязанный браслет, в который были вшиты два паучьих клыка. На воротах с железными решетками были редкие шипы, которые за время изрядно поржавели; и на один такой шип трубочист повесил браслет. Трубочист скрылся за воротами, стоило, только прохладному ветру стихнуть.

"совместная игра"
«Это определённо таинственный город» - скрипучая мысль в голове с напряженными уголками губ, только и всего что выражало внешний вид трубочиста, на одежду которого, порядком давно не ложилась сажа и пепел. Каждая новая улица, со своими домами, быть может, кем-то заселёнными. Все эти виды проходили мимо, как сам трубочист. Он никогда не шел по прямой, постоянно сворачивал, срезая дорогу в узком переулке, уже который раз, приводящий в тупик, иль непроходимый завал. Стоит было, только увидеть ему в дали горящий факел, как в тот же миг в голове, чужой голос кричал – стража! И на мгновение остановившись, словно по заказу возле трубочиста был тёмный угол, с густой тенью, в котором молодой человек бесследно пропадал. Слишком жестокий огонь, не дающий ни света, ни тепла. «Я потерял слишком много времени! Слишком много…» - мысли любого, чьё время было полностью отдано бесконечным поискам. «Зачем я её ищу?! В её руках течёт жизнь, но не течёт тепло. Не согреет она меня, ни рукой, ни взглядом, который в моём положении, только обожжет. Надоедливый, упёртый, наглец»,– последнее молнией прогремело внутри тела, заставило метаться в костяной решетке не совсем живое сердце. Отбросило в сторону, что остатка сил в ногах хватило лишь добраться до ближайшей неизвестной стены; примкнув спиной, что бы отдышаться. Из-под шляпы по лбу стекала, вода, непохожая на пот, которую трубочист то и дело стирал кожаным рукавом. «Секунду я трачу на один шаг, значит, я иду уже слишком долго». В незнакомом городе, трубочист по “скользким” ориентирам  осматривал местность в надежде найти хоть, что-то знакомое, хоть что-то, что могло указать на правильную дорогу. Слева была лавка пекаря, справа харчевня, пьяные постояльцы которой уже давно не шумят, а крепко спят. Ниточка памяти привела трубочиста в знакомую лавочку, ставшую для него уже особым местом, проходя мимо которого, обязательно остановишься, обернёшься, и что-то вспомнишь, особенно деревянную вывеску в форме расколотой маски. Прошел, только день, а кажется, что за застеклённой витриной пыли собралось больше чем за год. «Я снова здесь, и… войти? Или оставить в покое?... Даже не отремонтированную марионетку я могу выкрасть и починить в другом месте, но», - Нерешительно трубочист сжал кулак и медленно подносил руку к двери, что бы постучать, но чем ближе сжатая в кулак рука приближалась к двери, тем меньше крепости в ней оставалось. Подняв голову, и посмотрев в окно, в котором почти не было света, было понятно, что хозяин спит, а в такое время тревожить любого человека опасно. «Надеюсь, она добралась, и они вместе спокойно спят. Идти мне некуда, разве, что крыша; на земле-то будет неудобно». Выход на крышу мастерской лавке был возможен только через соседний дом, на котором были уж очень удобные подоконники и балконы. Стараясь не делать лишнего шума трубочист, уверенно подтягиваясь к новому этажу, тянул руки к следующему. Но звук открывшейся двери с коротким скрипом, донёсся снизу и заставил трубочиста обернуться и посмотреть. Такую незаметную деталь, как скрип двери запоминаешь надолго. На какую-то долю секунды девушка замешкалась у порога, плотно закрыв дверь и в тот же миг скрылась в направлении главной улицы, выводящий на площадь за которым следовал ремесленный квартал. Это увидел трубочист, когда ему хватило лишь короткого мгновения, что бы беззвучно замереть. «Это она» - подумав, повторил губами. «Буду надеяться, что она пошла за водой, только за водой» - утешал сам себя. «Я уже достаточно принёс бед им, но марионетка. Без неё я скоро ослабну окончательно; у меня нет выхода, я должен вернуться за ней, и пока девушки нет, я могу сделать это», - Сразу голова наполнилась всеми “за” и “против” и стало ясно, что одной головы мало, что бы удержать всю эту кашу. Выбора у трубочиста не было, так как марионетка была основой его “магической” жизни. Решив войти через входную дверь, дабы не испугать хозяина, трубочист спустился на землю и, убедившись, что рыжеволосой красавицы нет по близости подошел к двери. После нескольких негромких стуков стало ясно, что дверь открыта, просто плотно захлопнута, наверное, потому что бы ни мучить старика спускаться и открывать её, но так же это значило, что девушка скоро вернётся. Зайдя внутрь трубочист голосом и довольно громким шагом дал о себе знать, но ответа не последовало и тогда он направился к винтовой лестнице выводящей собственно в саму мастерскую мастера. Войдя в открытую комнату, трубочист увидел лежащего в кровати хозяина, внешний вид которого давал понять, что его состояние сильно ухудшилось. 
Скрип половиц в одно мгновение развеял беспокойную дремоту больного старика. Поскольку он не знал, сколько времени провёл в забытьи, то в голосе его зазвучала нескрываемая надежда, что уже вернулось его творение:
- Мариша, милая, - мужчина еле-еле приподнялся на локте и, увидев, кто на самом деле посетил его, несколько разочарованно, но дружелюбно продолжил, - ах, это вы, молодой человек, проходите. Прошу простить мне, что встречаю в таком виде..., - тут мастер не выдержал и без сил опустился на подушку, еле переводя дух. Трубочист стоял неподвижно. «Сильно изменился, совсем плох».
- Благодарю,  и не вам надо извиняться. – сказав это, трубочист сделал несколько шагов к кровати, на которой лежал подкошенный болезнью мастер,- Надеюсь, мой визит в такое время, не будет напрасным, вы можете гордиться “ей”, вы вложили в неё не просто жизнь, или душу, нечто большее. Трубочист искал взглядом кувшин, или чашу, что бы дать мастеру воды, но все были пусты. Тогда опустив руку в сумку и найдя флягу, юноша был рад, что в ней осталось несколько глотков, которые были отданы мастеру. Первые несколько глотков были с благодарностью приняты. Но, даже допить предложенное до конца у него не получилось, слишком был слаб.
- Вы правы, юноша, нечто большее. Она, - мужчина показал Трубочисту жестом, чтобы тот присел за рядом стоящий стол, - больше, чем жизнь; больше, чем душа... - откашлявшись, мастер продолжил. - Давайте сюда свою марионетку.
Трубочист немедля исполнил всё, что было ему сказано. Взятая марионетка в руки отдавала теплом. Некоторые нитки на маленькой одежде были распущенны от времени.
- Вы же не в состоянии её сейчас починить! – возразил, было, трубочист. – И важно сейчас не это…-Но это были пустые слова.
Мужчина с горем пополам попытался сесть в постели. Раза с третьего ему это наконец-таки удалось.
- Важно не это?! - Брови мастера изогнулись в удивлении. - А что же тогда важно сейчас для вас?! Я-то всё равно уже обречён. И, возможно, это будет единственное, на что я ещё способен. Так что, давайте необходимый материал и ступайте на кухню. Могу поклясться, что вы уже давно ничего не ели. Правда, не скажу, что там можно отыскать какие-нибудь изыски, но краюха ржаного хлеба и стакан молока могут сойти за них.
Трубочист попытался возразить, но понимание того, что на подобный спор у мастера не осталось ни сил, не желания, юноша со смирением на лице закусил губу. Осторожным движением рук, юноша положил марионетку в холодные и белые ладони мастера. И медленным шагом направился к двери. Спустившись на нижний этаж, выводящий на кухню, трубочист повесил шляпу на первый увиденный крючок. Облокотившись на стену, возле шкафа, который был доверху забит чертежами, являя “хаос гениальности” взору любого человека хоть раз повидавшим подобное. На кухню трубочист лишь мимолётно взглянул; он не стал заходить, ведь не в правилах человечности (как бы она не была запачкана) объедать нищего.
Времени для починки марионетки кукольнику понадобилось не столь много. На то он и мастер. И, пусть мужчина сейчас был болен, ему это практически не помешало в короткие сроки завершить свою работу. Оставался лишь последний штрих, - не хватало нужной жидкости, дабы оживить куклу трубочиста.
Черканув несколько строк на клочке бумаги, найденной мастером в его нагрудном кармане жилетки, мужчине негромко, но вполне слышно позвал трубочиста.
Внизу, облокотившись спиной о стену трубочист, скрестил руки на груди. Невольно в теле скользнула дремота; но сладкие секунды тишины длились недолго. Голос мастера донёсся с верхнего этажа, и чуть вздрогнув, юноша, держась руками за перила шагнул по лестнице на верхний этаж. Вновь подойдя к двери мастерской, трубочист ладонью приоткрыл дверь. Убедившись, что мастер его точно звал, юноша подошел ближе к нему и спокойно спросил:
-  Я слышал, что меня звали? – произнёс, поправляя пуговицу на рукаве.
- Да, юноша, звал, - мастер с трудом приподнялся на локтях, - ибо без этого мне не завершить работу над марионеткой. Вот, - он протянул клочок бумаги, на котором совсем недавно что-то записывал, - доберётесь до таверны "Тёмный Патрик", правда путь туда не близкий. Там хозяину передадите сиё послание, а он взамен отдаст небольшую бутыль вина. Его-то как раз и не хватает. Как только вино окажется у нас, останется всего лишь хорошенько напоить марионетку и вы вновь обретёте своего друга, которого так сейчас не хватает. А пока вы будете его добывать, я как раз успею набраться ещё немного сил. Хотя, и без меня сможете уже оживить её, - к концу своего монолога мужчина практически шептал, а, замолчав, в изнеможении опустился на подушку. Последнее трубочист различал с трудом, и потому склонялся всё ниже к мастеру. В такой момент трудно, если невозможно подобрать нужные слова. Взяв в руки данный клочок бумаги и спрятав его в нагрудный карман, трубочист, уже повернувшись к двери спросил:
- Если, только это, то, что я должен вам? - пытаясь спросить о цене услуги, зная, что деньги здесь уже ничего не решат.
- Мне уже ничего не нужно, - мастер собрал последние силы, - моё время сочтено. Единственное, о чём болит моё сердце, так это Мариша. Знаю, она не пропадёт, но..., - тут мужчина вновь закашлялся, - но вас это не должно волновать. Эта боль уйдёт вместе со мной. Для вас сейчас главное - марионетка. А сейчас, бегите... - больной в бессилии прикрыл глаза и лишь только по его судорожному дыханию можно было определить, что тот ещё жив.

Отредактировано Dion Milizar (2012-09-25 16:09:25)