Трактир стоял на дорожной развилке, напоминавшей рогатину. Это было двухэтажное бревенчатое здание с внутренним двором и невысокой конюшней. Сейчас, зимой, двор по большей части пустовал, потому что в дорогу пускались либо гонцы, либо отчаянные сорвиголовы, либо лихие люди, которых нельзя было остановить ни погодными условиями, ни трудностями в пути. Так и выходило, что никакого заработка у хозяина трактира не было, пока в полях лежал снег и лес пугал мерзлым молчанием.

Пеший путник вышел из чащи, остановился, оглядел дороги по сторонам от трактира, поправил поклажу на своем плече и направился к зданию прямо через поле. Снег, хвала богам, лежал невысоко, сапоги на путнике были хорошими. Своими одеждами он напоминал охотника, а тот, у кого глаз был острый да наметанный, мог заметить, что поклажа, перекинутая через плечо, - это два подстреленных и связанных за ноги зайца. Он шел спокойно, никуда не торопясь, не боясь, что его заметят, но походка была немного пружинистой, и что-то в его общем силуэте смутно наводило на мысли о постоянной готовности, об опасности и о том, что охотник далеко не прост.

Путник пришел к трактиру, посмотрел на закрытые ворота внутреннего двора, поднялся на крыльцо и распахнул дверь, заходя. Теперь его можно было рассмотреть в подробностях.

Немолодой мужчина с короткой бородой. Возраст за тридцать, тяжелый взгляд, небольшой охотничий лук в руках, мешок со стрелами на поясе, дорожная сумка через плечо. По всему – явно охотник, но не из простых. Осмотрев зал, в котором почти никого не было, незнакомец прошел к стойке и скинул перед трактирщиком, который вел какие-то подсчеты, свою добычу.

- Привет, Густав.

- Привет, охотник. Ты сегодня как-то небогато…

- Время такое. Звери прячутся, они тоже не дураки. Под стрелу никому неохота лезть.

Трактирщик, высокий светловолосый мужчина, про которого говорили, что он раньше служил в страже не на последней должности, пристально и пытливо смотрел на охотника. Могло показаться, что принесенная на продажу добыча не заинтересовала его совсем, а вот сам мужчина… Охотник, в свою очередь, повел затекшим плечом и непринужденным жестом поправил дорожную сумку, выставив ее немного вперед себя. Трактирщик засуетился.

- Ладно, это я сейчас Анне прикажу убрать, пойдем со мной на кухню, угощу горячим. Ты что ж, всю ночь по лесам шатался?..

Так, заводя безобидный дружеский разговор, трактирщик увлек охотника за собой, в кухню, указав женщине, работавшей здесь прислугой, на оставленную на стойке добычу. Охотник на вопросы трактирщика отвечал скупо и неохотно, а перед тем, как скрыться в дверном проеме, так и вообще остановился и еще раз посмотрел на зал, запоминая всех редких в этот ранний утренний час постояльцев.

Глаза у охотника были синие и холодные.

А тем временем на кухне, укрывшись от случайных любопытных взглядов, трактирщик и охотники сели вкруг небольшого стола рядом с печкой, и охотник поставил на стол свою сумку.

- Поостерегся утром бы приходить. Лучше ночью, когда не видит никто, спать ложатся. Я и так от соблазна удерживаюсь, а ты еще…

Трактирщик запнулся под внимательным и настороженным взглядом охотника.

- От соблазна? Ты сказать мне хочешь, Густав, что сотня золотых тебе дороже друга?

- Да нет же, нет! – Трактирщик махнул рукой, фыркая и пытаясь сгладить свою ошибку. – Соблазн – пустое, потому и сдерживаюсь, Робин. За тебя переживаю, мало ли, кто у меня из гостей в городе бывает.

- Мало ли. – Подтвердил мужчина, открыв сумку и вывалив на стол сваленную кучу драгоценностей. Кольца, серьги, ожерелья, цепи, даже чья-то небольшая диадема. Трактирщик подался назад, глубоко вздохнул, окидывая беспокойным взглядом такое богатство, сглотнул.

- Вот почему никакому соблазну не в силах перечеркнуть мое уважительное и деловое отношение к тебе! – Медленно произнес Густав, поднимая взгляд. Его тонкие губы расплылись в довольной улыбке, и трактирщик стал по одной перебирать вещицы, принесенные охотником.

Густав что-то продолжал лепетать, осматривая награбленное. Мужчина выпрямился на стуле, закинул руки за голову, позволяя себе немного расслабиться. Трактирщик, конечно, большая мразь, но другой такой жил в лигах десяти отсюда, а настолько ходить пешком охотник никогда не любил. К тому же, весь улов за последние две недели не стоил больше тридцати золотых, а Густав, как давно заметил мужчина, довольно жаден и скуп.

- Тридцать золотых! И то, Робин, подчеркивая мое исключительное отношение к тебе. – Объявил трактирщик свою цену, закончив осмотр вещей.

Охотник посмотрел куда-то в сторону, причмокнул губами, подался вперед и стал кидать драгоценности обратно в сумку.

- Эй-эй-эй! – Густав схватил его за руку, испуганно наблюдая, как кольца и серьги пропадают в дорожной котомке.

- Ты волен сейчас слугу в город послать и рассказать, что гостит у тебя такой-то разбойник, и то ты меня бы обидел меньше.

Трактирщик опустил голову к груди, но руку с запястья охотника не убрал. Спустя минуту он посмотрел на мужчину и сказал:

- Тридцать пять золотых и бесплатный завтрак.

- Пятьдесят золотых.

Мужчина дернул руку в сторону, чтобы стряхнуть цепкие пальцы трактирщика.

- Не наглей, Робин. Сорок золотых мое последнее слово, иначе можешь уходить и больше не искать в этом доме друзей.

Охотник пристально посмотрел на трактирщика. Голова наклонена вперед, смотрит исподлобья, губы плотно сжаты.

- Сорок золотых и бесплатный завтрак.

Густав, выждав, медленно кивнул и отпустил руку охотника. Мужчина, словно ничего и не произошло, выскреб обратно на стол драгоценности.

- Спрячь все это, пока не заметила Анна.

- Да без тебя знаю, лесной бандит… - Густав ворчливо огрызнулся, разочарованный, что отдал немного больше, чем оно того стоило на самом деле.

Охотник не переживал. Он и так знал, что трактирщик заработает на всем этом до двух сотен, и сам в накладе не останется, даже если отдал бы ту цену, которую изначально запросил охотник. Трактирщик достал откуда-то черный холщовый мешок, смахнул туда все кольца, и серьги, и ожерелья, и цепи, и даже чью-то небольшую диадему. Затем, покосившись на охотника, скрылся в подсобном помещении, а вернулся уже с небольшим кошельком, туго набитым монетами.

- И помни, кто твой главный друг.

- Его я никогда не забуду. – Мужчина подхватил брошенный на стол кошелек, спрятал за поясом и покосился на лук, приставленный к стене. – Буду в зале, принесешь туда еду.

Встав, охотник взял вещи и вернулся в трапезный зал. Трактирщик, ругаясь себе под нос, позвал Анну на скорую руку приготовить «этому грабителю» завтрак.

В зале почти ничего не изменилось. Спустилась какая-то девушка с повязкой на глазу, и мужчина, проходя к столу у окна, взгляд задержал именно на повязке чуть дольше, чем того требовал интерес. Запоминающаяся примета, но нигде раньше подобного он не встречал. Пройдя за стол, который был через проход от стола незнакомки, охотник бросил на скамью свою сумку, прислонил короткий лук к стене, сел удобнее в ожидании завтрака. Боком  к девушке и спиной к стене.

Он был не таким дураком, и теперь Алиса могла понять, почему слухов было так мало. В одежде его сейчас не было ничего зеленого: коричневая стеганая куртка, сапоги, черные штаны, серая накидка. Лук охотничий, не длинный, как у людей служивых, на поясе один только кинжал: несмотря на отталкивающие повадки, в нем трудно было различить бандита и легко признать охотника, просто очень уставшего и злого на жизнь.

Анна вышла из кухни, неся в руках две тарелки.

- Прошу вас, господин. А вы что-нибудь будете, госпожа? – Расставив тарелки с едой перед мужчиной, женщина подошла к столу девушки и застыла в ожидании заказа.

Охотник же, закатав рукава, молчаливо приступил к трапезе.

Отредактировано Robin Hood (2013-04-10 15:57:03)

Ненавязчивый взгляд девушки мужчина заметил, когда шел к столу. Любопытство, пусть и умеренное, пусть и неоткрытое, его насторожило, но вскоре появилась причина: девушка просто искала охрану взамен старой. Расправляясь с кашей, охотник замедлился, думая, куда же пропали ее не столь хорошие люди, если самый верный вариант – убить нанимателя и взять себе все его деньги, или наоборот, довезти до места назначения и получить остаток, а не сбегать на половине дороги.

Новость о том, что она могла заплатить, привела мужчину в еще большую задумчивость. Когда Анна ушла, он быстро, но внимательно оглядел девушку. Одежда не вычурная, из семьи с небольшим, но приличным достатком, едет налегке. Она не могла вести с собой больше половины той суммы, которую сегодня охотник уже заработал, а поэтому, не страдая чрезмерной жадностью (что для людей его профессии более чем странно), он спокойно продолжил свой завтрак.

Спустя несколько минут в зал вышел сам трактирщик, неся в руках тарелку и кружку. Он прошел по залу, поставил заказ перед девушкой и с вежливой улыбкой сел напротив. Охотник теперь интересовал его так же, как и нетрезвый малый позади.

- Доброго вам утра, госпожа. Анна передала мне, что вы ищете охрану. Все, что я могу сделать: это поспрашивать среди постояльцев трактира, каких, как вы видите, немного, или одолжить в ваше распоряжение не больше двух людей из моей прислуги. Помощник конюха и мой сын сгодятся вам больше всего: оба парня молодые, крепкие, с мечом обращаться умеют, на лошадях хорошо ездят. Но это только если путь ваш будет не больше двух-трех дней.

Трактирщик, закончив говорить, с той вежливой, выжидающей улыбкой посмотрел на девушку. Было видно, что Густав очень хотел, чтобы она выбрала второй вариант, и с ней поехал его сын, а там, возможно, он смог бы ее охмурить и выбить неплохое приданое для отца. В зал тем временем спустились еще двое мужчин, оба с длинными мечами на поясах, в кожаных доспехах. Они подозвали Анну и заказали себе мяса с элем, сев почти рядом со стойкой, и стали негромко переговариваться, посматривая на других.

Охотник также молчаливо доел кашу, отодвинул пустую тарелку и принялся за жаркое, бросив единственный взгляд на спустившихся в зал мужчин. Теперь мужчина успел пожалеть, что сел в самом конце зала у окна, потому что разговор этих двух служивых он подслушал бы с куда большим удовольствием, чем рассказ о бедствиях молодой симпатичной госпожи, брошенной на произвол судьбы своею же охраной.

Отредактировано Robin Hood (2013-04-11 10:38:31)

Густав расстроился из-за сорока отданных охотнику монет и разыграл плохие карты. Даже мужчина, который особенно не смотрел вбок, видел, как изменилось поведение трактирщика после того, как зашелестел пергамент. Сам охотник, уткнувшись в свою тарелку с мясом, гадал: ценные бумаги? завещание? карта? Что могло привести Густава в такое возбуждение и заставить уйти его с пожеланиями вечной дружбы и помощи? Даже последний деревенский дурачок должен был здесь насторожиться и спросить, а почему трактирщик без раздумий предложил свои услуги, так и не обговорив их оплату?

Девушка, впрочем, тоже была хороша. Лишившись прежней охраны, она первому встречному хозяину трактира выбалтывала главную свою тайну, показывала нечто, из-за чего убили ее отца, и слезно просила о помощи, а потом спокойно пила травяной отвар.  Она думала, что в придорожном трактире можно найти честную и неподкупную охрану? Последние минуты мужчина раздумывал о том, чтобы предложить свои услуги в качестве сопровождающего, взглядом объясниться с Густавом, пообещав ему заочно половину добытого, и где-нибудь в двух лигах отсюда спокойно обчистить карманы госпожи, пустив ее скитаться по миру.

Но открывшаяся история спутала все его карты, и теперь, доедая мясо, он активнее работал желваками и рассматривал стол перед собой, ни на что не отвлекаясь. Только вот…

- Трактирщик! Отвару мне!

Окрик охотника остановил Густава у самых дверей в кухню, трактирщик помедлил, потом кивнул головой и с задумчивым, обеспокоенным выражением лица скрылся в дверном проеме.

Это последнее обращение охотника заставило его задуматься еще больше. Трактирщик знал, что мужчина этот был сплетен и скован из уверенности и воли, и сомнений или ошибок в нем быть почти не могло. Если он брал две тарелки еды, значит, он хотел две тарелки еды и ничего больше, и если он не брал отвар вначале, значит, отвар был ему не нужен. Но если он окликнул его через весь зал, специально выждав, чтобы Густав ушел к самой кухне, то значит, что охотник хотел обратить на себя внимание трактирщика и напомнить… О чем?

Ошарашенный догадкой Густав замер перед столом на кухне, не в силах сдвинуться с места.

- Что с тобой? Что-то случилось? – Анна, которая несла эль двум служивым в зале, остановилась, увидев выражение лица трактирщика.

- Н-нет, нет-нет, все в порядке…

Густав затравленно покосился на Анну, повернулся спиной, доставая кружку с полки. Не хватало только, чтобы еще и она прознала. А охотник был хорош, ничего не скажешь, услышал всю историю, - точно, сидел-то рядом! – и дал знать о том, что хочет быть в деле… Карту он видеть не мог однозначно, девушка показывала Густаву только краешек пергамента. Теперь приходилось отметать старые планы: если послать кого-нибудь из своих людей, охотник мог обидеться, что Густав не поделился делом, и того гляди и их утыкать своими стрелами. То, что мужчину надо было втянуть в предстоящую работу, было ясно по его окрику – если бы охотник не захотел, он бы даже не вспомнил про трактирщика и его дела с госпожой. Лихорадочно соображал Густав, наливая травяной отвар в кружку, как же заставить охотника сделать грязную работу, взять все деньги и отдать карту трактирщику? Если послать его вместе с ней в город – ищи потом ветра в поле! Увидев карту, охотник точно смекнет, что к чему, найдет клад и преспокойно сменит место сбыта награбленного добра. На честное слово его или на уговор трактирщик не хотел полагаться ни в коей мере, но желание наконец-то обогатиться по-настоящему, чтобы заткнуть за пояс всех городских купцов, было столь велико, что раз за разом Густав заставлял себя ломать голову над загадкой, как же устроить все так, чтобы он был в королях, а остальные – в дураках.

- Да где этот трактирщик чертов…

Прошло время. Двое мужчин доедали мясо, пьяный амбал устал свесил голову на грудь, и охотник, не выдержав ожидания, ругнулся сквозь зубы, помянул ни в чем неповинную мать Густава, отодвинул пустые тарелки и встал, отправившись на кухню. Как видно – хотел получить отвар собственноручно. Как невидно – хотел поговорить с Густавом один на один еще раз и узнать, что показала ему девушка и почему это он так разволновался.

Зайдя на кухню, охотник увидел, как Густав что-то шептал своему сыну, невысокому светловолосому парню с пронырливыми зелеными глазами, а заметив вошедшего мужчину, сразу умолк, посмотрел на сына и хлопнул его по плечу.

- Ну, ты все понял. Давай.

И парень кивнул, покосился на охотника, и вышел черным ходом во двор.

- Давно не виделись, Робин. Отвар будешь?

- Конечно, раз уж просил.

Густав, наконец-то совладев с эмоциями, был спокоен и уверен. По всему, у трактирщика уже был свой план, и мужчина внимательно и настороженно наблюдал за ним, думая, каким же боком выйдет этот план самому охотнику. Хозяин налил отвар в кружку, протянул ее по столу мужчине.

- Ты, как я понял, все слышал. Так вот. Девица дура набитая, это и ежу понятно. При ней деньги, не густо, но и не пусто, и отцовские бумаги. Бумаги идут мне, все деньги тебе. Согласен?

Охотник успел присесть и обнять обеими руками горячую кружку. Трактирщик, задав последний вопрос, уперся руками в стол и посмотрел на мужчину исподлобья, словно проверяя. Отхлебнув отвар, охотник ответил:

- Что за бумаги?

- Нужные мне.

- Что за бумаги?

- Не твое дело! Золото все идет тебе, драгоценности забирай, я даже их сразу выкупить могу…

- А если золота не будет?

- Но посмотри…

- А если не будет?

Густав тяжело засопел. Губы трактирщика снова сжались в тонкую линию, он начал нервно шагать по кухне.

- Ладно! – Остановившись, хозяин рубанул ладонью по столу. – Десять золотых тебе вперед работы от меня. И остальное все тебе, а бумаги мои будут. Идет?

Мужчина задумался, стоит ли за десять золотых убивать человека, а затем, не моргнув глазом, ответил:

- Идет. Давай деньги.

Густав вздохнул, показывая, что имеет дело с самым жадным человеком, которого знал за всю свою жизнь. Этот самый человек, сидевший напротив и пьющий травяной отвар, имел совершенно противоположное мнение. Трактирщик во второй раз за день скрылся в небольшой комнатенке, вернулся с более маленьким кошельком, чем в первый раз, и бросил его на стол.

- Считать будешь? – Язвительно спросил Густав.

- Не буду. Тебе эта история вся странной не показалась? Она вообще в трактир твой с охраной приехала или нет?

- Да какая разница! – Взвился трактирщик. – Мозгов у девицы не хватает, от горя обезумела, вот и не знает, к кому идти и как правильно все делать.

- А что, если подстава и это приманка?

- Приманка? На кого? На меня? Да кому я сдался со своим трактиром! Врагов у меня нет, я не ты, деловые отношения предпочитаю мирно вести и вежливо. Да и если б кто захотел что сказать мне, привел сюда б две дюжины людей и пожгли бы мой дворец до головешек.

- Ну, как знаешь. – Мужчина пожал плечами, смахнул кошелек со стола, спрятал на поясе.

- Если ты окончательно решился и разогнал свои страхи, то смотри, как мы сделаем… - Покосившись на дверь в зал, трактирщик прошел и плотно закрыл ее, а потом вернулся к охотнику, положил одну руку на плечо мужчине и склонился ближе, нашептывая тому на ухо план.

Прошло еще не больше двух или трех минут. Входные двери трактира распахнулись, в зал вбежал перепуганный парень. Он зажимал голову рукой, светлые волосы его были в крови, и по виску обильно текла кровь. Двое солдат мгновенно встали со своих мест, взявшись за мечи.

- Там… там… - от одышки парень захлебывался словами и указывал рукой на вход. – Там коней крадут! Быстрее, быстрее!

Служивые ругнулись и заторопились к выходу. Проснулся здоровый детина, осоловело посмотрел на парня, продолжавшего кричать на весь трактир и тыкать в сторону двери. Что-то пробурчав, амбал тоже поднялся и побежал к выходу. Анна, коротко вскрикнув, рванулась к кухне и пропала там, громко вереща хозяину о конокрадстве. В дверях кухни появились хозяин с охотником, и охотник удивленно держал кружку с отваром у рта.

- Беги наверх, зови людей, или во двор иди, пусть ворота закроют, если не успели еще! – Крикнул трактирщик Анне, и женщина снова пропала на кухне. Солдаты давно выбежали на улицу, за ними пропал и амбал, и охотник оставил свою кружку на стойке и пробежал к своему месту, где оставил сумку. И здесь началось что-то странное.

Парень, выждав, пока из зала выбежит пьяный детина, убрал руку от головы и проворно закрыл на засов дверь. Трактирщик прошел к стойке, достал арбалет и быстро взвел его. А охотник, даже не подумав браться за лук, обнажил свой кинжал и, схватив девушку за запястье, приставил клинок к ее ребрам.

- Тихо. Нам нужны деньги и бумаги. Тихо. – Повторил мужчина, предупредительно вдавив острие в ткань платья, чтобы несчастная… острее почувствовала серьезность ситуации.

И теперь Алиса точно могла узнать свою цель: тот же злой, серьезный взгляд, не расположенный к шуткам, резкость, отточенность движений, скупость в словах. Теперь-то, когда мужчина смотрел ей в лицо, она могла в подробностях рассмотреть и хмуро сведенные прямые брови, и нос с горбинкой, и синие глаза, и широкий лоб. Он все больше походил на рисунок с листка, только рисунок не умел угрожать кинжалом и так больно хватать за запястье.

Пробил час, и из скромного охотника мужчина, словно по заклинанию, превратился в лесного разбойника, чья имя было Робин Гуд.

Отредактировано Robin Hood (2013-04-12 14:27:09)

А девушка смогла удивить его еще раз. Робин так редко это делал и так незаметно для всех окружающих, что окружающие просто и не верили, что мужчина может чему-либо удивляться. Он мог. В первый раз мужчина удивился непробиваемой глупости и наивности молодой госпожи, которая растеряла охрану и обратилась к первому попавшемуся трактирщику на дороге в город. Во второй раз Робин Гуд удивился внезапному превращению из заблудшей овечки в матерую, хитрую лису, не подозревая даже сам, насколько был близок к истине в своем мысленном сравнении.

Они стояли друг напротив друга, он возвышался над ней, она щекотала дыханием его шею. Мужчина, сощурившись, всмотрелся в единственный открытый карий глаз, ожидая увидеть там испуг, смертельный страх, и вместо этого встречая хитрость и ненавязчивый вызов. Как быстро она сменила облик! Как быстро отбросила лживые сомнения, ужимки, скованность в речах и мыслях! Теперь, смотря ей в глаза, Робин не был уверен ни в том, что она дочь погибшего отца, ни в том, что у нее вообще есть с собой какие-то деньги, ни даже в том, что охрана оставила ее и ей действительно нужна была помощь трактирщика. А когда мужчины не были уверены, они начали злиться. Жесткая хватка его незаметно переместилась на локоть девушки, и Робин крепко встряхнул ее, заставляя ойкнуть.

- Думаешь, я поверю тебе сейчас?

И мужчина сильнее надавил кинжалом в ее бок. Лучник наклонил голову, смотря исподлобья на незнакомку; по ощущениям острие клинка окончательно испортило одежду и очень ощутимо впивалось в кожу. Создалось впечатление, что Робин каждое утро только и занимался тем, что оттачивал кинжал в ожидании подобной минуты. Негромко, но выразительно мужчина повторил:

- Деньги и бумаги. Сейчас же.

И новая тряска, чтобы сбить с толку, отпугнуть хитрые мысли, чертовщинку во взгляде. Что ни говори, но свое дело этот опасный живой за сто золотых знал на всю эту сумму и даже немного больше.

- Эй, ну чего телишься там! Скорее, твою мать, скорее, сейчас вернутся идиоты со двора!

Трактирщик у стойки нервничал. Он то прикладывал арбалет к плечу, всматриваясь в две фигуры в конце зала, то опускал его и беспокойно косился на дверь, запертую засовом. Сын его переминался с ноги на ногу у этой самой дверь и вслушивался в происходящее на улице.

Там, судя по всему, явно царило возбуждение. Ржали кони, раздавался топот ног, кто-то громко сыпал руганью на всю дорогу. Так или иначе, возвращаться в трактир пока еще никто не собирался, но Густаву для переживаний довольно было этой небольшой заминки, возникшей у Робина и девушки.

- Веди ее в подпол на кухне, там и поговорим, если ты любезничать хочешь. Эй, быстрее, ну же! Она тебе что, зубы заговаривает?..

Мужчина оглянулся на трактирщика и опять посмотрел на девушку. Словно случайно, он немного повернулся и встал так, чтобы ближе всего к Густаву оказалась сама незнакомка, а Робин, в случае чего, был закрыт ею от случайного арбалетного болта.

- Из подпола ты живой точно не выйдешь. Деньги и бумаги, в последний раз говорю.

Надо отдать должное, девушка интересовала Робина все больше и больше. Лучник выслушал ее спокойно и внимательно, хотя ни черта не понял кроме того, что бумагами была какая-то карта, она ценнее всех денег, и самой прохвостке нужен был сам Робин, а не трактирщик.

Это мужчине не понравилось вдвойне, он нахмурился, в последний раз оглядел ее лицо, понимая, что такими взглядами дочки внезапно почивших отцов уж точно не смотрят, и подтолкнул вперед по проходу. Несильно. Даже ослабил давление кинжала.

- Вперед, расскажешь мне в подробностях о твоих делах. Считай, заинтриговала. Трактирщику не отдам, но ты не дури и веди себя тихо.

Густав, кажется, выдохнул спокойнее, когда Робин Гуд вместе с незнакомкой зашагали к нему. Сам Робин, тем временем, довольно проворно снял с пояса девушки кошелек, звякнувший монетами, и взял его себе. Она могла чувствовать затылком, как мужской взгляд неотступно следит за ней, готовый теперь к любым выходкам, как синие глаза его пристально щурятся, пытаясь разобраться, что за игру ведет одноглазая незнакомка. Они прошли мимо стойки на кухни, и Робин не приказал, а рыкнул на трактирщика:

- Спрячь арбалет, идиот, и скажи сыну двери открыть!

Еще секунда, вторая, и мужчина с девушкой скрылись на кухне. Позади них раздался требовательный стук во входные двери трактира и чья-то ругань снаружи. Нервничавший Густав разрядил арбалет и побежал успокоить постояльцев по поводу «нелепой ошибки, случившийся из-за непонимания конюха и его сына». Чтобы выиграть хоть какое-то время и быть предупрежденным, Робин закрыл ногой дверь в зал, подумав о том, что уже третий раз здесь и третий раз он собирается обогащаться еще больше. Теперь мужчина быстро и требовательно зашептал на ухо девушке, нависая над ее левым плечом:

- Четко и ясно говори: что за карта, каким делам я должен верить, что тебе нужно от меня?

На удивление, она не почувствовала очередного тычка кинжалом в бок. Незримый клинок все еще был здесь, протыкал платье, но не так болезненно впивался в кожу, как прежде. Неужели лучник сменил гнев на милость и действительно заинтересовался непонятными, туманными намеками незнакомки? И лучше бы ей поторапливаться с объяснениями, потому что через минуту, а то и меньше, на кухню вернется трактирщик, чтобы препроводить незнакомку в подпол и там уже поговорить с ней лично, вероятно, даже без участия Робина Гуда.

Отредактировано Robin Hood (2013-04-14 15:44:53)

Сказать, что он поверил хоть чему-то в истории девушки, значит бессовестно соврать. Робин Гуд не любил, когда его искали. Еще больше он не любил, когда его находили. И тем более мужчина не питал никаких иллюзий по поводу невесть где закрытых сокровищ невесть какого графа М. Все это попахивало пресной байкой для путников у ночного костра посреди леса, и лучник имел слишком хорошее дело, слишком хороших клиентов, чтобы рисковать сейчас всем сразу, отправляясь с неизвестно кем неизвестно куда.

Он выслушал все, что она говорила, и на раздумье у него ушло меньше доли секунды. Лучник опять склонился к ее плечу и прошептал на девичье ушко, щекоча его тем же горячим шепотом, каким она испытывала самого Робина там, в зале.

- Не заинтересовала. Удачи с трактирщиком.

И мужская ладонь крепко и звонко шлепнула женские ягодицы.

А потом пропал кинжал, пропала ладонь, пропал и низкий мужской шепот: Робин отшагнул назад и прошел к двери, кивая Густаву.

- Деньги взял я, но с ней аккуратнее – девица все-таки меня искала, а не тебя. История ее одна ложь, но карта, говорит, настоящая. Бывай, Густав.

Трактирщик, все еще пребывавший в попытках понять поведение Робина до того, как он обернулся и направился к выходу, еще больше округлил глаза от удивления. Мало того, что выяснилось о фальшивой истории небедной госпожи, так еще этот охотник и про карту узнал! И так спокойно вышел, и не попытался набить себе цену… Нет, понимать Робина Гуда себе дороже, это Густав уже понял, и справившись с высокой волной удивления, нервно сглотнул и кивнул лучнику в ответ.

- Бывай, охотник.

Трактирщик покосился на девушку, поджал губы, а потом медленно улыбнулся, одним взглядом показывая, как он относится к тем, кто ему врет. Дверь в зал хлопнула, закрываясь и скрывая за собой спину упрямого, несговорчивого лучника, - навсегда ли?..

В зал вернулись оба служивых, а пьяный детина куда-то запропастился. Сын хозяина, оттиравший с головы куриную кровь, беспокойно стоял у стойки, постоянно оглядываясь на дверь. Проходя мимо него, Робин негромко сказал:

- Не волнуйся так громко, малыш.

На «малыша» парень не обиделся, а совет принял незамедлительно: опустил глаза к стойке и стал усерднее тереть полотенцем волосы с запекшейся кровью. Робин прошел к своему месту, подобрал дорожную сумку, лук, заострил внимание на двух солдат, допивавших эль, которым их угостил хозяин за «излишнее беспокойство и волнение»: но нет, те никакими картами не баловались и никого не искали, судя по их расслабленному виду.

Все равно соседство с такими ребятами приходилось Робину не по душе, он закинул сумку через плечо и, держа в руках короткий охотничий лук, вышел из трактира, обеспеченный на два месяца раздольной, богатой жизни. Мужчина на ходу перепрятал несколько кошельков в сумку, чтобы не висели на поясе ненужным грузом, проверил мешок со стрелами на поясе, посмотрел на пустующий тракт, и зашагал по нему в противоположную от города сторону.

Места впереди лежали пустынные. Робин Гуд не торопился, не спешил к своему убежищу, не стремился организовать очередную засаду на дороге; мужчина брел по обочине промерзлой дороге, закинув лук за плечо, и думал, как удачнее и лучше дотянуть до весны. До леса, - настоящего леса, а не этих жалких чащ по бокам от дороги, через поле, - было далеко, час или два пешей ходьбы, и в самом лесу еще брести не меньше трех часов, если ничего не случится, так что в том месте, которое с натяжкой можно назвать «домом», мужчина планировал быть к началу вечера.

Простые, непритязательные мысли занимали его разум. Настроение было тихим и спокойным, как поля, укрытые снегом и раскинувшиеся вокруг, и Робин уже не вспоминал ни про незнакомку из трактира, ни про таинственную карту. Куда больше мужчину грели теперь десять золотых и кошелек, который он снял с пояса девушки, и который так и не додумался проверить до сих пор. То ли он не подозревал за ней такой предусмотрительности, то ли изначально не надеялся, что там будет достойная внимания сумма.

Стук копыт, приближавшийся со спины, Робин расслышал задолго до того, как решил обернуться. Ехали от трактира или от самого города, путник был один, без сопровождения, и, судя по учащенному бегу лошади, всадник куда-то спешил. Мысли потекли в обратном направлении: действительно ли путник был один, кто так торопился ехать от города посреди зимы, и не сойти ли с дороги, пока есть время?

Положа руку на сердце, мужчина мог сейчас признаться, что работать совершенно не хотелось, когда карманы были полны золотыми. Но любой случай Робин Гуд ценил, особенно если путники были одинокие, без сопровождения, и спешили непонятно куда. Если есть спешка, значит есть рассеянное внимание, если есть рассеянное внимание, значит есть способность испугаться.

Мужчина остановился, снял с плеча лук, отошел на два-три ярда от дороги, вытащил из мешка две стрелы, одну воткнул в снег перед собой, другую положил на тетиву. Присмотрелся к всаднику, чья фигура отчетливо темнела на светлом горизонте. Это ему кажется или..?

На коне была давешняя незнакомка. Она скакала во весь опор, и Робин узнал ее дорожное платье раньше, чем обратил внимание на глазную повязку или знакомую прическу. Мужчина поджал губы. Эта девица не хотела отступать, и это расстраивало его еще больше, чем собственное нежелание впутываться в чьи-либо истории, начало которым положил не сам Робин Гуд.

Лучник выдохнул, не торопясь, поднял от земли лук. Кто-то может не поверить, но убивать женщин и детей – самое мерзкое, что мог придумать человек. И Робин был человеком, и сам считал себя им, и никогда не находил удовольствия в мерзостях наподобие той, на которую вынуждала его эта незнакомка. Сердце гулко вторило все отчетливее доносившемуся стуку копыт, и мужчина облизал пересохшие губы.

С другой стороны, зачем портить такой прекрасный день? Столько денег добыто и выторговано, что можно с легкостью дожить до весны, только бы разобраться, как и где. И так ведь не хотелось убивать все свое светлое настроение на корню из-за одного вида того, как девушка вскидывает руки, перелетает через круп лошади, опрокидывается в снег, и темный цвет ее дорожного платья портит бурое, расползающееся пятно…

Вот и выходило, что Робин Гуд возвышался древней статуей на ровном заснеженном поле, в стороне от дороги, в руках его так же был поднят лук, и в глазах сияло синее, холодное равнодушие. Он все-таки решил выждать и узнать подробности, убежденный по праву сильного в том, что убить ее он всегда успеет. Особенно, если в руках у него лук, если стрелы легкие, и если на девушке нет доспехов, в чем он достаточно убедился, когда щекотал ее ребра кинжалом.

Самым страшным, что могла сделать незнакомка в воображении Робина, это налететь на него конем на всем скаку и смести в сторону, как ненужную пешку. И именно к этому мужчина готовился, наблюдая за летящей к нему всадницей. Ноги немного согнуты в коленях, готовые выпрямиться, как пружины, в любую секунду, корпус расслаблен, руки не напряжены. Она что-то крикнула ему, но он толком и не расслышал, сосредоточенный сейчас на одном: уловить момент, когда опасность станет неминуемой, и ударить первым.

Он ждал.

Ждал, пока она приблизится почти вплотную.

Ждал, пока она крикнет о том, что делать нехорошо.

Ждал, пока она поднимет коня на дыбы и на солнце сверкнет наконечник незамеченного Робином дротика.

И тут Робин начал действовать.

Первая стрела вонзилась лошади под череп и вошла на половину своей длины. Конечно, очень плохо, что лук у него охотничий, короткий, а не его любимый, проверенный временем тисовый; очень плохо, что стрелы легкие, для охоты, а не с тяжелым клиновидным наконечником, для пробивания доспехов. Очень плохо, что такое малое расстояние, но Робин стрелял на разрыв, пусть из неудобного положения. Завалить коня с одного выстрела надо уметь, и лучник сейчас точно доказал, что умеет. Едва встав, животное под девушкой замахало мощными ногами, засучило ими в воздухе, а потом медленно стало заваливаться набок. Робин Гуд в это время уже перекатывался по земле, прихватив с собой вторую заготовленную стрелу. В последний момент перед прыжком что-то резко обожгло его плечо, но мужчина не придал этому значения, прыгнул, вскочил и сразу же взобрался на тело поверженного коня, положив стрелу на тетиву и наставив лук на девушку. Он был уверен в том, что она запутается в своем платье при падении, не сможет вовремя извлечь ногу из стремени, и теперь будет лежать, почти придавленная весом коня, - на то и был его расчет.

- Хочешь поговорить еще, …? – И тут Робин присовокупил нечто непечатное, непроизносимое, непередаваемое, от чего ругань портовых грузчиков или моряков поблекла бы и отдала свой венец этому неистребляемому лучнику.

Капюшон был откинут, синие глаза смотрели с яростью и злостью, и не было еще, наверное, момента в жизни этой девушки, когда она могла с такой очевидной уверенностью и ясностью видеть свою смерть. Лучник, плотно сжав губы, выдохнул, и стал медленно натягивать тетиву, наводя лук на беззащитную сейчас незнакомку.

Секунда, другая. Робин Гуд моргнул, потом еще один раз, мотнул головой. Руки медленно стали опускаться, его зашатало. Он еще сильнее мотнул головой, попытался переступить, чтобы придать уверенности, его закачало еще сильнее, и мужчина стал заваливаться вперед. Глухой удар тела оземь, треск сломанной стрелы, звон монет в сумке – и великий Робин Гуд лежит рядом с той, у кого получилось его свалить с ног. Он в беспамятстве, пытается что-то сказать, как-нибудь двинуть рукой, но ничего не выходит. На левом плече у него алеет глубокий порез, и рукав куртки медленно орошается кровью.