Туманом застилалась даль. Петляла старая дорога, ища конечного порога, но находила лишь печаль. И небо в осени тонуло, краснее пурпура прикрыв ее листом, природы равновесие уснуло, забывшись тяжким неспокойным сном. Вперед бегут пути, нет им возврата, но обещает кров умерший дом. Приютит странника, не требуя расплаты и рассказав свою историю потом.
Он шел один. Его тоска звала с собою. По миру, полному волшебных тайных грез. И споря с беспощадною судьбою, он множество сомнений за душою нес.

Серый день подходил к середине. Плотная мгла легла на землю, скрывая старые деревья с облетевшею листвою. Все на свете стремилось к покою,  пряча чувства, что являлись извне.
Дорога, видная глазу украдкой, привела путника к заброшенному замку. То были громадные руины. От них веяло ветром потерь и пронизывающим холодом воспоминаний. Покрытые сизым мхом валуны устремлялись в небо, теряясь там, где некогда на высоких шпилях развевались знамена. Зияли дырами разрушенные стены, оплакивая свой удел. И тени, разменявший столетье, шептали страннику, всему есть свой предел.
Здесь голоса и звуки музыки смолкали, лишь по велению царственной руки. И кубки винным соком наполняя, звенело счастье с ненастьем наперегонки.  Чужая жизнь. Она прошла, оставив след роскошного существованья, камней с прожилками надменные тела. И не терпя постылых оправданий, природа замок почти до основания смела.
Не останавливаясь у руин, чтобы не слушать мертвых сказки, путник спустился в яблоневый сад. К фонтану с ангелом из мрамора прекрасным, чей светлый лик отмечен временем и от дождей страдал.
Обманчив путь, он белой стал тропою. Ракушечника ломкого хрустят пластинки по следам. Не видно ничего порою, все в пелене, капель лишь в такт шагам. Чудес изысканных остались только грустные напоминанья. Слепым безумием наполнена слеза, что истекает темною дорожкой из глаза ангела. А где-то к горизонту уж подбирается неистовства гроза.
И, подойдя к заснувшему фонтану, мужчина в черном наклонился над ним, чтобы бросить взор синих глаз на зеленоватое покрывало истлевших листьев, в котором блекло золотились круглые монеты. Каждая, как залог и обещание вернуться. К чему? К кому? Никто не знает из живых.
Шелест сухой травы присутствие чужое тихо выдал. Оно не потревожило печали тишину, но спугнула потаенное уединение. Обернувшись, странник увидел девушку, вышедшую из зарослей одичалых роз. Сама, как виденье нереальной потусторонней красоты, светлые волосы и слезы чистой воды на нежных и бледных ланитах. Она не видела того, кто замер неподвижно, не слышала дыхания его, блуждая в закоулках собственных потерь.
Сев на скамейку, девушка потерялась в сгущающемся тумане. Но мгновение спустя, что отсчитала щебетом птица певчая, вспорхнувшая на бордюр фонтана, из серой пелены раздался ее чудный голос. И, соревнуясь с ним, все громче пел скворец, затмить пытаясь прошлое, но все еще живое горе. Доверчивая птица была отчаянно неосторожна, ладонь в перчатке тельце обхватя, свернула тоненькую шейку, ты петь не будешь, разрешенья не спрося.
Скинув скворца в фонтан на ложе из монет, король больше не обернулся. А ветер подхватил трепетанье перьев, певец растаял, дымом в небо поднялся. То тоже родилось из старого воспоминанья, иллюзиям фальшивым не узнать конца.
И, двинувшись вперед, странник приближался к деве, чей голос так к себе манил. Исчезнет ли она, стоит заговорить с видением прекрасным. Иль останется на месте, зачарованная, как и все в этом волшебстве….
- Почему ваша дивная песня наполнена слезами? Простите, если напугал вас, - из мглы перед светловолосой девушкой появилась темная фигура. Капюшон плаща скрывал лицо мужчины, но стать его он изменить не мог.

Отредактировано King Dragon (2013-04-18 16:56:05)

Забытой памяти виденья увидеть можно лишь тогда,
когда лазурная вода откроет вод своих теченье,
и вспять опять пойдут года.

И недосказанностью смолкла песня, разрушив беспробудный сон, ветер пробежал по листьям, звучали тайны в унисон. По увядшей зелени – остаткам лета, хрустальной каплей, чистою слезой, так тоненько звенело где-то, оставив счастье и призвав покой.
Иллюзиям  не ведомы души порывы, страданье естества и памяти надрывы…
В туманной дымке девушка казалась гостей, других миров посланницей из прежних лет, но не тревожило ее появление незнакомца. Рассказ потек о вереницах старых бед. История сама собой была печальна, в ней столько легкомыслья и любви. О них поют в запретной роще соловьи, и восхищаются ими пииты.  Извечна ложь разбитых обещаний, и переменчив ее странный нрав. Мраморный ангел был не прав, когда простер над ними крылья.
Прах к праху, пусть замолкнет трель скворца, уйдет тоска и грусть с нежного лица. Воспоминанья о легендах этого не стоят. Но девушка, похожая на сон, стремится прочь из царства серой мглы, словно пытаясь выбраться из собственных сомнений. Ей не удастся обмануть безликий жребий. Не видно уж ничего вокруг. Туман за это время стал еще плотнее, сокрыв дорожку, сад и поглотив мрачные руины. Влажный воздух дрожал, ловя неосторожное дыхание. Вот пролетел встревоженный  капелью, людскими голосами мотылек, своими крыльями колыхая пепел. Исчез и он, нырнув за пределы невидимого круга у фонтана.
- Прошу вас, останьтесь, - путник преградил деве дорогу, не отпуская вслед за бабочкой лететь. Мгновение в капле росы нужно поймать успеть. Иначе от него останется лишь след, едва заметный на ладони. Он не дотрагивался до девичьего стана, хотя хотел ее рукой остановить. Невольной силой боли причинить…  Странник не хотел разрушить красоту цветущего дурмана.
- Вы говорили так, словно были там. Но, кажется, что замок пустует не одно столетие, - с головы мужчины соскользнул черный капюшон, открыв скандинавское лицо и синих глаз взгляд ясный, но холодный, седые волосы почти под цвет тумана, намокшие от влаги и дождя.
Король страны небесной иль нищий пилигрим, скитающийся по миру одинокой тенью. Неважно это, ибо перед ним вполне осязаемым становится виденье. Вблизи дева была совсем иной, не призраком, не прошлым, но и не живой. Загадкой новой из заброшенного сада.
Кем ни казалась девушка, в игре серых полутонов теряя краски, Винсент ее б не выпустил теперь. Жизнь не состоит из одних потерь. А встречи не происходят лишь торжественно случайно.
Хрустальный звон становился тише. И, не мешая говорить, замолк. Холодный ветер возносился выше, как и преданье из былых тревог.
- Как думаете, если бросить монету, фонтан исполнит желание? Или его чары давным давно иссякли? – в приподнятой путника руке, меж пальцев, обтянутые кожей перчатки, сверкнула медная монета. Перекатилась, повинуясь быстроте движений, и обратилась в золото она. Тенью улыбки странника и желтым солнцем загоревшись, подброшена и поймана…

В глазах твоих все обещанья неба.
И золото листвы в мглистой оправе…
Нам подарило провиденье это время.
Правдивы миражи и старых чар вечное очарованье.

Желание души, проснувшейся в холодном сердце, вдохнуло жизнь в таинственный фонтан. И отступила призрачная осень, расцвел засохший вековой платан. Отряхивая сон смертельный, природа возрождалась из небытия. Заставив позабыть о ждущей впереди дороге в неведомые дальние края.
Зеленая волна с безбрежным белым цветом и сладкий аромат пленительных духов под плеск веселый голубой воды из пепла вернулись в мир наших забытых снов.
Неясной, первой робкой нотой запела скрипка под невидимым смычком. Ей вторила виолончель чуть громче, чуть смелее. Дыханье ангела во мраморе ночей вдруг стало флейты песней в жестокости проплывших в дымке дней.
Бежал туман, скрываясь в темных закоулках сада. Он забирал с собой печаль и скорбь. И солнце желтого лучи прорвали покров из тысячи неосторожных слов. Все озарилось мягким теплым светом. Движенья медленны….  Не здесь и не сейчас....
Возле двух странников из памяти появлялись люди. Их тени вряд ли видят нас. На волшебство отпущен лишь заветный час. И больше их никто вспоминать не будет.
Придворные господа и дамы кружились в вальсе сорванных цветов. Теперь свободны от оков. На лицах искреннее счастье и улыбки. Там раздавался смех и в унисон лай комнатной собачки. Несущегося вскачь по траве шпица. Возле кустов шиповника сидели дети, играя в замки и спасая дев от страшного конца. Сновали слуги, разодетые в шелка шуты-паяцы, покинувшие стены гранитного дворца.
Гонимы ветром,  разлетались лепестки, опадая на одежду и путаясь в белокурых девы волосах. Винсент хотел прочесть в ее глазах о чем-то, спрятанном в самой глубине летящего над бездной мирозданья. Загадка, бледное прекрасное виденье, тоской наполнено души ее стремленье. Но так ли красива изнутри, как внешне созданы черты?
Лишь смолк аккорд последний, все остановились. Фигур нечетких грани замерли, и взоры пристальные обратились на тех, кто лишь одни были живы. Безмолвья ноты тяжелей озвученного крика. В надежде тает данный век назад обет. 
- Как видно, искра магии в фонтане все еще осталась. Он исполнил ваше желание? – король страны, невидимой с земли, неведомой блуждающим скитальцам, плащ развязал, что был в дорожной пыли. Скользнула ткань врановым крылом, отброшенная небрежно на скамейку.  И обернувшись к деве, не сводя с нее пристального взгляда, Винсент произнес. – Я приглашаю вас, мое видение, на танец. Вы не откажите случайному знакомцу?
Нас встретило друг с другом провиденье. А на запястье под перчаткой нитка вьется. Знак траура, что не снимал дракон по умершей супруге.

Отредактировано King Dragon (2013-06-13 20:14:57)