На небольшой укромной полянке, окруженной колючими зарослями ежевики, красным заревом пылал костер. Огонь прогонял тьму и холод, принесенный северным ветром. Возле него темной грудой сваленных в кучу вещей лежал незавидный багаж, принадлежащий девушке по имени Валери Нидл. О чем говорили аккуратно подписанные ярлычки из телячьей кожи.
Невозможно долго оставаться на одном месте, когда все вокруг взрослеют и стареют, а ты свежа и молода, как английская роза. Покинув город, в котором пять лет жила без бед и забот, Бармаглот отправилась в странствие, чтобы обрести новый дом. Кто же знал, что путешествие окажется настолько коротким? Довезя девушку до леса, кучер нанятой ею кареты бесцеремонно вытащил ее вещи из повозки и настойчиво предложил леди Валери продолжить путь одной. В этом лесу по каким-то глупым рассказам поселился лютый Зверь, которого все боялись.
Гордо вскинув голову, вышивальщица высказала все, что она думала о трусости кучера, взяла багаж и, утопая каблуками туфелек в грязи, пошла одна одинешенька по лесной дороге. Быстро наступившие сумерки застали леди Нидл уже где-то в чаще. А к тому времени, когда окончательно стемнело, она уже окончательно сбилась с дороги. Никаких зверей, кроме двух деловитых кабанчиков, поедающих грибы у корней деревьев, девушка не встретила.
Ночью восточный пряный ветер сменился северным  - злым и кусачим. Валери даже приходилось придерживать шляпку и зябко кутаться в шаль. Совсем выбившись из сил и понимая, что в темноте заблудится окончательно, она остановилась на поляне, где разожгла костер своим горячим дыханием.
Прошло несколько часов. Огонь все еще горел. На брошенных сумках, нежась в тепле пламени, лежали огненные саламандры – порождения стихии, которые по какой-то причине любили Бармаглота и следовали за ней, куда бы она ни пошла. Но леди Нидл не было поблизости.
Вы не нашли бы Валери ни в ежевичных кустах, покрытых серебристыми иголочками инея, ни у лесного озерца, ни у покинутой барсучьей норы.
Отбросив прочь смущение и манерность, которые привили вышивальщице люди, вырастившие ее, бармаглот охотилась. Среди деревьев летала настоящая ведьма, страшная и неистовая фея, с распущенными черными, как ягоды вороньего глаза, волосами. Узкое строгое платье было приспущено, обнажая отнюдь не невинную покатость белых плеч. Корсет ослаб, стрекозиные красные с отблеском фиолетового цвета крылья жужжат, мешая холодный воздух. В карих глазах сияют горизонтальные зрачки. Милые, нежные пальчики на руках вытянулись, обрели черные загнутые когти и утолщенные суставы.
Не касаясь земли носками туфелек, леди Валери проворно летала, ловя толстых бражников с бархатными крылышками. Красивый рот и подбородок измазаны серой пыльцой бабочек, во взгляде только дикость и охотничий азарт.
Что-то промелькнуло рядом, описывая в воздухе дугу. Проворные быстрые руки бармаглота схватили добычу, заключая в крепкую тюрьму. Чуть приоткрыв некрасивые птичьи ладони, бармаглот рассматривала пикси, попавшего в ее плен. Пузатенький кроха, завернутый в кленовый лист и сам походивший на бражника, забился в уголок, с ужасом смотря на злую «фею».
Что сделала бы Валери дальше, осталось тайной за семью печатями, ведь сзади раздался звериный рык и слова, страшное слово, повторенное несколько раз.
Обернувшись и прижав к груди руки, в которых билось маленькое сердечко напуганного пикси, Бармаглот по-змеиному зашипела, готовясь встретить легендарного Зверя мрачного леса.

Страх и ужас местных крестьян создал слишком много шума. Бедные, несчастные молодые деревца трескались и ломались под его могучими лапами, а мелкие зверьки спасались бегством. Безумно жаль, что сама Валери не могла поступить так же. Испуганная, она застыла на месте, смотря на Зверя во все свои козиные глаза. Он оказался большим, просто огромным, и чем-то жутко недовольным. Высунутый кончик кричаще-розового языка вызвал у Бармаглота стойкую ассоциацию с мопсом, что жил у ее прошлой соседки за стеной. Премилая, скажу я вам, хрюша в собачьем обличии.
Но Зверь отказывался быть таким же забавным. В грозном рычании, слышимом за отдышкой, чуткий слух вышивальщицы разобрал угрозу. Паника накрыла девушку с головой. А бармаглоты без ее наличия становятся очень опасными.  У них нет той магии, которая присуща легкокрылым феям, но огонь их пылканья может спалить до костей.
Только чудовище об этом не знало и не прислушалось к предупреждающему шипению манерной леди Нидл. Оно прыгнуло на Валери. Казалось бы, конец предрешен, и не будут больше стрекозиные крылышки мелькать в ночном воздухе, а отъевшиеся бражники смогут почувствовать себя в полной безопасности. Но под грузным телом Зверя вместо девушки лежало лишь ее вмиг осиротевшее платье с многочисленными нижними юбками.
Змеевидное длинное создание, покрытое красной шерстью, выскользнуло из своего «футляра» и отбежало на безопасное расстояние, сердито пыхтя, как рассерженный ежик. Четыре пары элегантных, но немножко кривоватых лап чесались, чтобы задать Зверю хорошую трепку. И в тоже время Валери, а это была именно она, Бармаглот, залилась краской и утонула в смущении. Остаться без одежды и в такой щепетильный момент… Приличные леди так не поступают. Во всем виноват этот невоспитанный Зверь!
Сложив крылышки на спине, отряхнув гриву, которую при ближайшей возможности нужно было немного подстричь, чтобы не закрывала обзор, монстр подошел к чудовищу, все еще лежащему на земле. Теперь почему-то он не выглядел настолько ужасающим и кровожадным, как раньше.
Леди Валери наклонила аккуратную головку на бок, стараясь понять, где в этой копне густой длинной шерсти перед, и где зад. Верно определив сторону по испачканному грязью носу, бармаглот осторожно дотронулась правой передней царапулей до чужого плеча, готовая в любой момент пуститься наутек.
- Сэр, Вы меня с кем-то перепутали. Пожалуйста, встаньте с моего платья. Сэр, Вы слышите меня? – это было самое странное обращение, с каким монстр может попытаться заговорить с другим монстром. Но так уж леди Нидл была воспитана. Ей крайне редко удавалось поговорить с подобными себе, изгоями из человеческого общества.
Хорошо в этой ситуации чувствовал себя только пикси. Валери пришлось выпустить его из рук. Но прятавшийся в сосновой кроне озорник, даже пережив смертельный страх, не собирался далеко улетать.